Яков Свет - Последний инка

Писарро узнал, что на острове зреет какой-то заговор. Впрочем, возможно, что сведения эти были ложны, исходили они от тумбес-ских посланцев, а жители Тумбеса враждовали с островитянами.

Недолго думая Писарро схватил с десяток местных вождей и велел казнить их.

Разъяренные островитяне напали на испанский лагерь, и атаку эту с трудом удалось отразить.

Но борьба не прекратилась. Индейцы укрылись в дремучих лесах и беспокоили испанский отряд частыми и внезапными вылазками.

Уйти с острова Писарро не мог: все корабли он отослал в Панаму за подкреплением. Тигр угодил в ловушку, и, вероятно, участь его была бы печальной, если бы из Панамы не прибыли два корабля с сотней новых головорезов.

Писарро переправился на материк и устремился к Тумбесу. Встретив на пути очень слабое сопротивление, испанцы вошли в город. Тумбес был пуст, жители покинули его и унесли с собой все драгоценные украшения из храмов. Большинство домов лежало в развалинах, казалось, что город покончил жизнь самоубийством.

Вскоре удалось в окрестностях Тумбеса захватить здешнего правителя. По его словам, город опустошили соседи-островитяне, но Писарро не доверял пленнику. Опыт Пуны подсказывал ему, что в Тумбесе оставаться рискованно, и после тщательных разведок он привел своих людей в плодородную долину, расположенную к югу от города. По пути Писарро все земли объявлял владениями короля Испании. Никто не сопротивлялся. Торжественные акты исповедник Писарро, поп Висенте Вальверде, читал на испанском языке, и слушателям и в голову не могло прийти, что отныне они становятся подданными испанского короля.

Итак, Писарро обосновался в райской долине близ Тумбеса. Он заложил там город и крепость Сан-Мигель, а окрестные земли со всеми живущими на них тауантинсуйцами раздарил своим соратникам.

Все награбленное золото и серебро он велел переплавить. Пятую часть слитков он отложил для испанской казны. Ни единой унции его люди не получили. И не потому, что Писарро присвоил себе остальные четыре пятых добычи. Писарро в очень редких случаях обсчитывал своих сотоварищей, разбойничий кодекс чести он, по мере возможности, старался не нарушать. И на этот раз он эти четыре пятых себе не присвоил. Слитки отправлены были в Панаму для расплаты с долгами.

И не только для этого. Писарро хотел, чтобы по всему свету разнеслись слухи о богатой добыче, взятой в богатой стране.

В Сан-Мигеле Писарро проведал о смутах и усобицах в царстве Солнца. Тауантинсуйские неурядицы сулили ему успех, и в конце сентября 1532 года он, покинув Сан-Мигель, отправился в глубь страны. Он взял с собой сто десять пехотинцев и шестьдесят семь всадников. На пятый день похода Писарро созвал всех своих людей и сказал им: «Кто идет вперед не от всего сердца или сомневается в успехе, пусть лучше остается на месте. С теми же, кто от меня не желает отстать, много ли их или мало, я доведу дело до конца».

Только девять солдат отказались идти дальше.

Кортес, высадившись на мексиканских берегах, сжег все корабли. Его войско волей-неволей вынуждено было идти вперед, к столице Мексики, пути назад были отрезаны бесповоротно.

Писарро кораблей не сжигал. Напротив, он широко распахнул ворота в тыл и избавился от нерешительных, трусливых и слабых бойцов. Оба вожака конкисты, приняв, казалось бы, столь разные решения, добились одинакового результата: они сплотили свои банды, их цель стала целью каждого участника похода.

До поры до времени Писарро скрывал свои истинные намерения. Когда к Писарро явился посол Атауальпы с довольно скромными дарами, Писарро принял его очень любезно. Он сказал: испанцам ведомо имя Атауальпы, великого правителя и воина, и они горячо желают совместно с Атауальпой сражаться со всеми его врагами. Посол был доверчив и простодушен и сообщил испанцам, что Атауальпа с большим войском стоит близ города Кахамалки, на пути из Тумбеса в Куско.

Кахамалка лежала высоко в горах, и дорога к ней вела через узкие горные проходы. В этих расселинах сотня храбрых бойцов могла преградить путь целой армии и от волчьей писарровской стаи не осталось бы и следа, если бы Атауальпа обладал прозорливостью и энергией своего прадеда Пачакути.

Нигде испанцы не встречали ни малейшего сопротивления, местные жители при виде закованных в железо всадников обращались в бегство. В ужас их приводили не бледнолицые люди, а невиданные звери с густой гривой.