Бернард Корнуэлл - Осада Шарпа

Харпер все еще стоял в бреши, расставляя трофейные байонеты среди камней. Дождь все еще лил, вымывая известь и пыль из бреши в ров.

С юга вновь донесся приглушенный звук французских барабанов, уже насквозь промокших. Стрелки облизывали потрескавшиеся губы. Из-за дождя во французской колонне виднелись только байонеты, а над ними, сверкая золотом, реял вражеский штандарт. Шарп подумал, что это и есть смерть. Французы приближались.

Комендант Анри Лассан, по его требованию, шел в первых рядах колонны. Он написал матери письмо, извиняясь перед ней за потерю форта и говоря, что несмотря на это, ей можно будет гордиться сыном. Он послал ей букет роз и спрашивал, можно ли будет положить в фамильный склеп его четки.

— Они грузятся на шхуну, — доложил Фавье генералу. Атаку с севера отменили, и все силы сосредоточили в этом последнем штурме. Фавье считал, что это ошибка. Атака с севера проходила бы между крепостью и берегом залива, блокируя тем самым эвакуацию гарнизона, но Кальве это не волновало.

— На берегу пусть порезвится кавалерия. Пошлите им приказ. Кальве спешился, обнажил саблю, на которую он однажды нанизал двух казаков будто цыплят на вертел. Генерал сбросил с плеч плащ, чтобы его люди могли видеть золотой галун на груди, затем прошагал в голову колонны и поднял свои мускулистые руки. — Дети мои! — барабанщики прекратили стучать.

Голос Кальве достигал последних шеренг колонны.

— Им холоднее, чем вам! Они промокли сильнее вас! Они больше вас напуганы. И вы — французы! За Императора! За Францию! Вперед!

Барабанщики сильнее натянули растянувшуюся от дождя кожу барабанов и палочки снова выбили свою дробь. Французская колонна, возглавляемая и вдохновленная своим храбрым генералом, под барабанную дробь начала выдвигаться вперед, извиваясь как змея.

Один из стрелков-немцев с раненой рукой играл на флейте. Мелодия навеяла на Шарпа меланхолию. Он всегда хотел научиться играть на флейте, но так и не довелось. Эти мысли были так приятны, но он отогнал их, и начал думать о том, успели ли лодки забрать с берега людей Минвера. Он не мог видеть берег, находясь возле бреши, а сходить и посмотреть у него не было времени.

Французская колонна была уже на полпути от крепости. Люди Шарпа знали, что стрелять нельзя, но Шарп понимал, что примерно половина винтовок промокла и не выстрелит даже когда станет можно. Дождь насквозь промочил его мундир, а в сапогах хлюпало. Дьявол бы побрал этот ублюдочный дождь.

Харпер, Фредриксон и дюжина стрелков сидели на корточках почти на вершине бреши, прямо позади cheval-de-frise. Фредриксон посмотрел на Шарпа, который покачал головой.

— Не сейчас. Ждите. — Немецкий флейтист аккуратно убрал флейту в кожаный чехол, спрятал ее в карман и поднял винтовку, замок которой был в несколько слоев обернут промокшей ветошью.

Французские пушки прекратили пальбу. Пушкари, зная, что в такую погоду они недосягаемы для винтовок, вышли наружу, посмотреть на штурм.

Струи дождя сверкали как отполированные клинки. Вода огромными потоками лилась со стен и заполняла ров. На востоке небо внезапно расчертила молния.

Французы уже были в сотне ярдов. В паузах между барабанным боем они кричали "Vive I’Empereur", но этот клич терялся в шуме дождя, с силой колотившего о землю и камни.

Шарп повернул голову назад. Западная стена была готова. Большего он сделать не может. Он должен удерживать французов столько, сколько понадобится, чтобы его люди успели погрузиться на лодки. Он посмотрел снова на дорогу, французские стрелки неуклюже взбирались на гласис. Шарп подумал, послал ли Кальве людей на север, чтобы отрезать пусть к отступлению.

Французы уже проявляли беспокойство. Некоторые, быть может, решили, будто дождь вывел из строя все винтовки, но ветераны знали, что даже в такой дождь несколько винтовок выстрелят. Они начали торопиться, страстно желая, чтобы первый залп прошел выше. Стрелки рассыпались по гласису и прозвучали уже первые выстрелы.

— В атаку! В атаку! — Прокричал Кальве, дойдя до промежутка в гласисе.

И они побежали. Колонна потеряла прежний порядок. Несколько хитрецов укрылись во внешнем рву и делали вид, что стреляют, но большинство хлынули на нагромождение камней, ставшее теперь для них мостом к мести.

Шарп взглянул на Фредриксона.

— Давай! — Люди Фредриксона, срывая лоскуты с замков своих винтовок, расположились так, чтобы стрелять прямо над верхушкой бреши, а со стен каждый приготовился выстрелить либо с колен либо стоя. — Огонь!