Виктор Тихомиров - Чапаев-Чапаев

— Какая разница! Все вы писаные красотки, и ты в том числе. Я, Кузюткина, не любим, вот в чем проблема! — воскликнул Перец, обращаясь как будто ко всему космосу. — Понимаешь ли ты, что я — центр вселенной, и не любим другим центром вселенной! А должен быть любим, обязан! — рубанул он лопатой по непомерно разросшимся зарослям крапивы, ставшим у них на пути.

— Ну ничего себе, Пал Палыч, вот так вы и загнули! — рассердилась не на шутку Кузюткина, — А мы как же? Все наши девочки. Мы ведь тоже центры вселенной! А я!?.. — с еще большей силой произнесла она, задыхаясь от возмущения.

— Нет, ну и вы, конечно…, тоже будете скоро центрами вселенной…, — не стал спорить Павел.

— Ничего не «скоро»! У меня, между прочим, уже вон какая грудь! — пламенея щеками, выпятила, как на физзарядке грудь колесом Кузюткина.

— Да уж… — согласился Павел, уважительно кивнув.

— Все, мы пришли. Здесь копайте! — гневно ткнула девочка пальцем в землю под кустом бузины.

Оглянувшись, Павел обнаружил, что они оказались уже на задворках злополучного дома Шторм. В полумраке строение выглядело таинственно, зияли заколоченные досками окна, в том числе и самое большое, забитое теперь фанерой.

— Глубоко рыть? Пока нефть не потечет? — довольно уныло сострил вожатый.

Девочка фыркнула и согласно кивнула.

— Угу, навоз только надо отгрести в сторону, — уточнила она.

Паша с неожиданным удовольствием, отчасти из-за родного, с деревенского детства, запаха, принялся отгребать навоз, а затем копать в указанном месте. Вскоре от его действий образовалась круглая яма и холм выкопанной земли рядом.

— Если меня отовсюду уволят, — думал он, — сделаюсь землекопом. Землекопы всегда нужны.

Когда лопата звякнула о железо, вожатый даже несколько огорчился, так он разохотился копать. Еще через пяток минут показался железный ящик, который общими усилиями был, наконец, извлечен из земли. Но и в этот момент сержант не предполагал увидеть что-либо особенное.

— Девчоночьи тайны, известно. Небось, куклы какие-нибудь или просто кирпичи с амулетами, — нехотя думал он, наблюдая, как девочка возится с найденным предметом, нетерпеливо ковыряя под крышкой гвоздем. Вожатый дал ящику легкого пинка, и тот немедленно открылся.

Почти до верху он оказался заполнен холщевыми мешками, в которых, против ожиданий, оказались не известные рубли с Менделеевым, а другие какие-то монеты. Вожатый и пионерка с любопытством принялись их рассматривать в свете Пашиного карманного фонарика.

— Это та тетка противная закопала, а я подглядела, но не успела вам сразу сказать, — многозначительно шмыгнула носом пионерка.

— Глазастая ты, я гляжу, — задумчиво промолвил вожатый, шевеля загадочные мешки.

При ближайшем рассмотрении, деньги оказались царскими «николаевскими» рублями тринадцатого года выпуска. Монеты были, кажется, из чистого серебра, но сверкали, будто их только что отчеканили.

Паша и Кузюткина одновременно взяли по одной и попробовали на зуб. Правда, оба не знали, что именно следует почувствовать при этом закусывании. На всякий случай они заговорчески переглянулись и глубокомысленно помолчали.

— Опять сокровище, — без энтузиазма отметил Паша, — я думал поинтересней что-нибудь, документы может старинные, манускрипты… Красивые, правда, рублики, ничего не скажешь. Но я предпочел бы секретный чертеж «вечного двигателя» или графин с «Элексиром любви».

— Вам эликсир этот совершенно ни к чему! — уверенно заявила Кузюткина, — вас и так все любят, кто надо.

— Увесистые такие, с ореликами… — вздохнул вожатый, подкинув одну монету и поймав.

Девочка тоже позвенела монетами немного. Потом она припомнила и рассказала, что мальчишки толковали о каких-то царских рублях, особо ценных, какого-то года. Может как раз тринадцатого?

— Тогда это, пожалуй, клад, — задумался Павел. — Как это они сохранились такие блестящие за столько лет?

— Может она их кирпичом терла или мелом перед закапыванием? — предположила пионерка.

— В общем, надо сдать это все государству, — постановил вожатый, закрывая ящик, — давай поищем тачку какую-нибудь, на ней и свезем куда надо.

— Да, не в деньгах счастье, — глубокомысленно произнесла Кузюткина. — Счастье — это когда тебя понимают, — скосила она глаза на Пашу.

— Это точно! — оживился тот и даже сверкнул глазами, — хоть и не понятно, тебе-то откуда такое знать? Небось, по радио слышала или в кино? А я вот на собственной шкуре…