Рафаэль Сабатини: ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША

— Как вы смеете! — гневно воскликнул д'Аварэ, вскочив с места.

— О, нет, это не мои слова. Они принадлежат господину де Бацу. Сам я никаких надежд на этот счёт не питаю. Если я не никогда не обманывался по поводу благодарности принцев, то на счёт их чести у меня ещё оставались какие-то иллюзии, иначе я никогда бы не стал рисковать жизнью, пытаясь вернуть вам трон. Но в том, что человек не способен идти против собственной природы я не сомневаюсь ни на минуту. — Андре-Луи пожал плечами и умолк. Его взгляд медленно скользнул по лицам присутствующих, губы скривились в непередаваемом презрении.

Регент откинулся назад, тело его обмякло, лицо побледнело так, что обесцветились даже губы. Д'Аварэ с горящими глазами и пунцовым лицом оставался стоять в прежней позе. Не изменился в лице лишь д'Антраг. Он приблизился к Андре-Луи и смерил его злобным прищуренным взглядом.

— Негодяй! Мало того, что вы совершили чудовищное преступление, так вы посмели ещё явиться сюда и похваляться своими подвигами. Вы, должно быть, совершенно забылись, если позволяете себе такой тон с его высочеством. Где ваше уважение к особе королевской крови?

— Я не ослышался? Вы действительно произнесли слово «уважение», господин д'Антраг? — Андре-Луи откровенно рассмеялся прямо в смуглое лицо министра. — Вряд ли вы можете всерьёз рассчитывать, что я питаю к его высочеству подобное чувство. Пусть скажет спасибо, что его королевская кровь лишает меня возможности потребовать удовлетворения.

Регент покачнулся вместе со стулом.

— Это оскорбление! Боже мой, меня оскорбляют! До чего же я опустился?

— Вот уж действительно: до чего? — язвительно вторил ему Андре-Луи.

В ту же секунду дрожащий от гнева д'Аварэ стремительно вышел из-за стола.

— Я накажу наглеца, монсеньор. Поскольку ваш сан запрещает вам ответить на оскорбление, я сделаю это за вас, — Он повернулся к Андре-Луи. — Вот вам за вашу наглость, каналья! — С этими словами он хлестанул молодого человека ладонью по щеке.

Андре-Луи отшатнулся, затем поклонился обидчику. В тот же миг раздался вопль силившегося подняться на ноги регента.

— Нет, нет, д'Аварэ! Не бывать этому! Я запрещаю, вы слышите? Запрещаю! Пусть убирается! Какое значение имеют его слова? Вы не можете драться с этим ничтожеством, с этим ублюдком! За дверь его! Д'Антраг, покажите господину Моро дверь.

— Я уже ухожу, господин д'Антраг, — сказал Андре-Луи и повернулся на каблуках.

Д'Антраг всё же успел его опередить. Он широко распахнул дверь и с надменным видом отстранился, пропуская Андре-Луи. На пороге Андре-Луи задержался и обернулся.

— Я остановился в «Двух башнях», господин д'Аварэ. Если ваши понятия о чести требуют, чтобы мы встретились, вы найдёте меня там до завтра.

Но регент опередил своего фаворита.

— Если вы завтра ещё будете там, я, ей-Богу, пошлю своих грумов устроить вам трёпку.

Улыбка Андре-Луи источала презрение.

— А вы последовательны, монсеньор. — С этими словами он вышел вон, оставив за спиной ярость и замешательство.

Посещение Каза Гаццоло оставило в душе Андре-Луи нестерпимую горечь. Несмотря на самообладание и спокойствие, которое не изменило ему до конца визита, он не сумел вполне скрыть свою боль. Этот день разбередил ужасную душевную рану, а удовлетворение, которое он надеялся получить, исполнив поручение де Баца, оказалось слишком ничтожным, чтобы ради него стоило идти на такие муки.

Андре понимал, что ему не удалось пробить броню самодовольства, которая защищала Мосье. Да, принц пришёл в ярость, почувствовал себя оскорблённым, но его совесть осталась непотревоженной. Ему даже в голову не могло прийти, что он заслужил оскорбление, которое нанёс ему Андре-Луи Моро. Гневная речь Андре-Луи вызвала у принца такое же негодование, которое мог бы вызвать непристойный жест какого-нибудь мальчишки-сорванца на улицах Вероны. Глупцы и эгоисты верны себе, поскольку их защищает самодовольство и неспособность к самокритике. Не в их власти увидеть свои поступки в том свете, в каком предстают они для других. Они громко возмущаются неблагоприятными для себя следствиями, поскольку слепота их не даёт им возможности разглядеть причины.

Так размышлял Андре-Луи на обратном пути к «Двум башням». Мысли эти не подняли ему настроения и не пролили бальзама на его рану. Его месть провалилась, поскольку человек, которому он хотел отомстить, так ничего и не понял. Чтобы задеть графа де Прованс, требовалось нечто более сильное, чем слова. Надо было пойти дальше. Надо было настоять на дуэли с этим дураком д'Аварэ. Или, ещё лучше, затеять ссору с д'Антрагом. Этот скользкий мерзавец сыграл не последнюю роль в истории с письмами. Грязный сводник! Там, на вилле, Андре-Луи сосредоточил свой гнев на хозяине, и совсем забыл о неблаговидных делишках слуги. Впрочем, это не имеет большого значения. В конце концов, какое удовлетворение можно получить у лакеев за грехи хозяина?