Рафаэль Сабатини: ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАРАМУША

Его появление вызвало переполох. Не прошло и минуты, как в холл торопливо спустился д'Антраг, безукоризненно одетый и величественный, словно встречал посетителя в приёмной Версаля. При виде Андре-Луи граф остановился, и выражение его красивого смуглого лица, изрезанного глубокими морщинами, заметно изменилось.

— Моро! — воскликнул он в некотором замешательстве.

Андре-Луи поклонился. Он уже полностью владел собой и держался с необыкновенной холодностью. Худое угловатое лицо его было решительным и мрачным.

— Ваша память льстит мне, господин граф. Вы, разумеется, считали меня погибшим?

Д'Антраг предпочёл не заметить насмешки, прозвучавшей в тоне Андре-Луи. Он поспешил дать утвердительный ответ и выразил удовольствие по поводу того, что слухи о гибели господина Моро оказались необоснованными. Затем, быстро оставив скользкую тему, господин граф перешёл к расспросам.

— Так вы из Парижа, я правильно понял?

— Из Парижа. И с чрезвычайно важными известиями.

Взволнованный д'Антраг потребовал подробностей, но Андре-Луи заявил, что не хочет повторять свой рассказ дважды, и пожелал, чтобы его провели сразу к регенту.

Д'Антраг проводил его в комнату, которая, если и не превосходила размерами кабинет принца в Гамме, то по крайней мере выглядела более величественно. Мраморные полы, традиционные фрески с купидонами и гирляндами, золочёный кессон… У стены стоял резной секретер и несколько высоких стульев, обитых тёмной кожей, в центре хорошо освещённой комнаты — стол с витыми ножками, за которым работал регент. Мосье, казалось, прибавил в весе и объёме, но насыщенный румянец на лице несколько потускнел. Тщательно одетый, с напудренной головой, принц носил орденскую ленту Святого Духа и небольшую шпагу. У дальнего конца стола сидел граф д'Аварэ — бледный, хрупкий блондин.

— Господин Моро с новостями из Парижа, монсеньор, — объявил д'Антраг.

Его высочество отложил перо и поднял голову. Светлые с поволокой глаза остановились на визитёре, отметили дорожную пыль, прямую осанку и стройность худощавой фигуры.

— Мадемуазель Моро? — переспросил он. — Моро? — Это имя пробудило в сиятельной голове какое-то смутное воспоминание. Потом воспоминания нахлынули потоком, и крупное лицо принца пошло багровыми пятнами. Его высочеству стоило немалого труда сохранить ровный тон. — А, Моро! Из Парижа с новостями, говорите?

— С важными новостями, монсеньор, — ответил Андре-Луи. — Меня прислал барон де Бац с тем, чтобы я изложил подробности о подрывной кампании, которую мы вели против революционеров, а также рассказал о ступенях, по которым мы добрались до порога успеха.

— Успеха? — эхом отозвался регент и порывисто подался вперёд. — Успеха, сударь?

— Судите сами, ваше высочество, — холодно и официально ответил Андре-Луи и приступил к рассказу.

Он начал с падения жирондистов, подчеркнув роль, которую сыграла в этом событии провокационная деятельность людей барона.

— Жирондисты были самыми опасными врагами монархии, — пояснил он, — поскольку исповедовали умеренность и благоразумие. Если бы они победили, им, скорее всего, удалось бы сформировать сильное республиканское правительство, которое устроило бы народ. Таким образом, их устранение было огромным шагом вперёд. Власть перешла в руки полностью некомпетентных людей. В результате в стране начались разруха и голод. Среди населения стало расти недовольство и склонность к насилию, так что нам требовалось только направить их в надлежащее русло.

За эту задачу мы и взялись. Нам предстояло разоблачить продажных негодяев, которым доверял народ, и показать связь между мошенничеством в верхах и страданиями и нуждой простых людей.

Андре-Луи коротко описал скандал вокруг Индийской кампании, в который они вовлекли Шабо, Базира и других, менее известных представителей партии Горы, что тут же подорвало доверие ко всей партии. Упомянул он и о подстрекательской деятельности агентов де Баца, усилившей возмущение народа.

— Для сторонников Робеспьера настали трудные времена. Этот скандал сильно пошатнул их позиции и лишил якобинцев ореола радетелей о народном благе. Но они оправились от удара. Сен-Жюст, самый способный среди верных сторонников Робеспьера, ринулся в бой и объявил крестовый поход против негодяев, торгующих своими мандатами.

На какое-то время утраченное доверие народа к депутатам — сторонникам Робеспьера было восстановлено. Но их репутация уже пошатнулась, и ещё один подобный удар, нанесённый в надлежащий момент, сокрушил бы их окончательно.