Жан д'Айон - Заговор Важных

— А что с ними станет? Их будут судить открыто? — спросил Луи.

— Нет, — сухо отрезал Летелье. — Их перевели в Арсенал, и скоро, в строжайшей тайне, они предстанут перед судом Огненной палаты, где им, без сомнения, вынесут приговор, ожидающий отравителей и убийц короля. А после казни все документы дела будут уничтожены. Для истории Людовик Справедливый умер от болезни. Истина не нужна никому, знание ее не сулит ничего хорошего, тем более что могут найтись желающие попытаться…

Огненная палата, учрежденная Ришелье главным образом для суда над фальшивомонетчиками и государственными преступниками, заседала по ночам в Арсенале, в зале, затянутом черным сукном и освещенном только светом факелов. Число судей было строго ограничено. Приговоры, вынесенные Огненной палатой, кассации не подлежали и приводились в исполнение немедленно, прямо в стенах Арсенала.

В тюрьме Анну Дакен подвергнут пытке. Клещами выдерут губы и оторвут уши. После суда ее заклеймят каленым железом, потом палач верховного суда привяжет ее прекрасное тело к кресту святого Андрея, раздробит железной палицей кости и, в конце концов, забьет ее до смерти. А брату ее отрежут все члены, а потом, пока он еще жив, зальют глотку расплавленным свинцом.

Внезапно в комнате стало так холодно, что Луи невольно задрожал.

— Но это еще не все, — раздался голос Мазарини. — Возможно, вы еще не знаете, что я приказал арестовать Бофора. Остаток своих дней он проведет в Венсенском замке. [71] Не волнуйся, читатель: Бофор бежит. В настоящую минуту госпоже де Шеврез вручают предписание немедленно отправляться в свои владения; для охраны ее будет сопровождать отряд полицейских стражников. А я жду подписи королевы на указе, согласно которому ее навсегда вышлют из страны.

Он замолчал, задумавшись, а потом продолжил:

— Если, конечно, мы не решим арестовать ее, что вполне вероятно при наличии достаточного количества улик. Лашатр, полковник швейцарской гвардии, причастный к покушению на меня, арестован, а вместе с ним еще два десятка его сторонников. Его должность полковника перешла к Бассомпьеру, и тот не заплатил за нее ни единого су. — При этих словах кардинал удовлетворенно улыбнулся. — Люди Бофора, принимавшие участие в покушении, тоже арестованы, их ждет суд. Выживших бандитов отправят на галеры. Герцог Вандомский вчера получил приказ отбыть в Ане: отныне и он, и члены его семьи станут жить только там, покидать город им запрещено. Шатонеф и епископ Бовэ возвращаются в провинцию. Добавлю: я не стану сажать в тюрьму никого, кроме Бофора и его подручных. Казнены будут только Анна Дакен и ее брат, повинные в поистине ужасных преступлениях. Проливать кровь попусту я не намерен, да я этого и не люблю.

Выражение, появившееся на лице Дре д'Обре, свидетельствовало о его явном несогласии с позицией кардинала.

Итак, начинается всеобщая чистка, подумал Луи. Мазарини станет полновластным хозяином, но по-своему — не будучи палачом, каким стал бы новый Ришелье. Какая неожиданная развязка, какой блистательный триумф! И все это благодаря ему, Фронсаку. Несмотря на стыд, горечь и печаль, Луи неожиданно ощутил прилив гордости. И гордость придала ему смелости.

— Ваше высокопреосвященство, если бы я мог разделить с вами ваше торжество, я бы обратился к вам с просьбой, — проговорил он.

— Обращайтесь непременно, — ответил Мазарини, пребывавший в прекрасном расположении духа.

— Жизнь за жизнь, — торжественно произнес Фронсак, раз водя руками. — Я выдал вам Анну Дакен, и в обмен я прошу другую жизнь.

— Что это значит? Ничего не понимаю! — нахмурился Летелье.

Не глядя в его сторону, Луи продолжал, обращаясь исключительно к кардиналу:

— В тюрьме Шатле сидит женщина, также отравившая свое го супруга. Однако, по мнению Гастона де Тийи, у нее были для этого веские причины. Он вам их сообщит. Я прошу для этой женщины королевского помилования и прошу освободить ее. Ее имя Марсель Гюоши.

Воцарилась тишина, тяжелая и враждебная. Дре д'Обре в изумлении взирал на Луи. Кардинал, вручавший ему бразды правосудия, всегда учил его, что виновного нельзя отпускать никогда.

— Это невозмо… — начал было он.

Мазарини резко оборвал его:

— Сударь, я жалую эту милость шевалье. Проследите за освобождением названной им женщины.

Побежденный, гражданский судья склонился в почтительном поклоне.

Министр подошел к окну и взглянул на улицу.

— Что вы теперь намереваетесь делать, шевалье? — спросил он.