Жан д'Айон - Заговор Важных

Луи не удивился. Вот уже три дня как он знал, что участь Бофора решена. Театральная вычурность, с которой обставили его арест, свидетельствовала о бесспорном влиянии кардинала на регентшу. И все молча размышляли и гадали, что же случится в ближайшие дни.

Второе сентября 1643 года стало достоянием истории.

На следующий день рано утром к Луи явился Шарль де Баац; усы гасконца, как обычно, вызывающе топорщились, шпага звенела, и шпоры бряцали.

— Кардинал требует вас немедленно, не заставляйте его ждать, — распорядился д'Артаньян, подкручивая стрелки усов.

В девять часов Мазарини принял Фронсака в присутствии Летелье и Дре д'Обре.

— Шевалье, — заявил первый министр, — я решил лично известить вас о принятых мною решениях. Вы это заслужили, ибо больше всех подвергались опасности в известном вам деле. Гражданский судья сообщит вам кое-какие подробности.

— Вчера Анна Дакен и ее брат были подвергнуты предварительному допросу, — произнес Дре д'Обре. — Они все признали и сообщили все интересовавшие меня подробности. Как и ожидалось, яд им вручил маркиз де Фонтрай. Впрочем, можно ли им в этом верить? Госпожа Дакен призналась, что давно хотела избавиться от мужа. — Умолкнув, он выразительно посмотрел на Луи и спросил, изо всех сил стараясь говорить доверительным и даже дружеским тоном: — Мне бы хотелось знать, как вы сумели догадаться…

— О том, что Фонтрай был ее любовником? — вздохнул Луи. — Я быстро это понял, ибо иначе многие вещи никак не поддавались объяснению; впоследствии мои предположения подтвердились фактами, которые мне удалось установить. Почему семья Дакен проживала в зажиточном квартале и занимала целый дом? Даже офицер на королевской службе в этом квартале может позволить себе оплачивать только одну комнату. Жалованье судебного исполнителя никак не могло покрывать такие расходы. Конечно, у Анны могло быть собственное состояние, однако я поговорил со знакомыми нотариусами, и все они уверили меня, что никакого состояния ни брат, ни сестра не унаследовали. Дом этот они приобрели год назад за четырнадцать тысяч ливров. Откуда они их взяли? Оставалось только предположить, что муж отличался завидной снисходительностью и жил за счет прелестей собственной жены. Это объясняет дорогие платья, духи и карету Анны. Вдобавок, несмотря на вдовство, она не выглядела женщиной, обделенной мужским вниманием… — На мгновение Луи задумался, словно о чем-то сожалея, но быстро прогнал непрошеные мысли. — Оставалось понять, кто выступает в роли любовника. Мои подозрения пали на Фонтрая, а когда он удивился, что я не знаю, почему он убил Дакена, я понял, что подозрения мои верны. К тому же, говоря о Дакене, он сам сказал мне: «Он начал нам мешать…» Проверяя свои предположения, я излагал свои подозрения Жюли, и постепенно моя теория обрела стройный вид. А мой последний визит к Анне лишь подтвердил мою правоту. Когда я объяснил ей, что Живодер — творение Фонтрая, она вздрогнула. Оказывается, человек, которого она любила — или, по крайней мере, с кем она спала, — приказывал убивать женщин, да еще крайне жестоким способом. Реакция ее была именно такой, какой я и ожидал. А найденные нами письма подтвердили мои прежние догадки.

— Совершенно верно, — вставил Летелье. — Сейчас Фонтрай снова в бегах, хотя мы вряд ли смогли бы доказать его виновность. Ведь все, что мы можем предъявить ему, — это только получение выгоды в результате гибели Дакена. На мой взгляд, эта смерть была выгодна ему по двум причинам. Во-первых, она сближала его с Анной, а во-вторых, давала возможность испытать яд, симптомы которого напоминали симптомы болезни желудка. Возможно, Бабен дю Фонтене узнал от свидетелей о любовной связи Фонтрая или сам догадался о ней. И, сами понимаете, Фонтрай убил его поэтому, а вовсе не из-за тех дел, которые Бабен расследовал. Фонтрай придумал ловушку с Пикаром и пытался убить вас. Он был уверен, что вы все поняли!

— А я был так глуп, — едва слышно прошептал Луи, — и в тот момент еще ни о чем не догадывался!

— Брату Анны поручили подсыпать яд в пищу короля. Он служил на кухне в Лувре, и ему это труда не составило, тем более что он вместе с другими слугами последовал за его величеством в Сен-Жермен. А в тот день, когда вы заметили его во дворе герцогини де Шеврез, он пришел получить обещанные ему три тысячи ливров.

— Три тысячи ливров! Вот, оказывается, во сколько оценивают теперь королей! — словно размышляя вслух, произнес кардинал.