Джон Рэтклиф - Роковой бриллиант дома Романовых

— Что с вами? — тихо спросил он, держась за ручку дверцы и готовясь спрыгнуть.

Она резким движением откинула голову назад и холодно посмотрела на него.

— Воспоминания…

Автомобиль остановился.

Она находились в деревне, лежащей в занесенной снегом котловине. Дым из труб тонкими прямыми струйками подымался в холодном воздухе. Не было видно ни живой души.

— Мы прибыли на место. Выходите.

Он колебался.

— Западня?..

Она покачала головой. Он снова встретился с ее горячим быстрым взглядом. Она вышла первая. Шофер стоял у дверцы и отдал честь. Он что-то пробормотал и с сожалением пожал плечами. Бренкен снова схватился за револьвер. Шнейдер сделал отрицательное движение рукой и сказал по-немецки:

— Вы говорите по-немецки?

— Да, — ответил Бренкен, выходя из автомобиля.

— Если вам когда-нибудь придется побывать в Германии, господин офицер… я баварец, уроженец Нижней Баварии. Вы знаете Фронтенгаузен? Нет? Вы никогда не слыхали о нем? Недалеко от Ландсгута? Богатая местность. Там у меня живет мать. Рядом с церковью стоит наш маленький домик. Одним словом, если вы когда-нибудь попадете в Баварию, не забудьте Фронтенгаузен. Только привет. Скажите — от Францля.

"Как странно все это", подумал Бренкен и посмотрел в ясные голубые глаза баварца.

— Я не забуду. Если я когда-либо…

Молодая дама прервала разговор. Франц Шнейдер молча отошел.

— Вы не смеете долго задерживаться здесь, — сказала она. — Здесь я написала имя. Покажите эту бумагу старосте. Он знает, в чем дело. Вас примут. А теперь слушайте внимательно. Послезавтра в 8 часов вечера, ни раньше и ни позже, — вы должны стоять на маленькой станции там, напротив, по ту сторону рельс. Петроградский поезд приходит в две минуты девятого. Вы пройдете вдоль поезда до предпоследнего багажного вагона. Он будет неплотно заперт. Вы сядете и доедете до Петрограда без того, чтобы вас кто-нибудь потревожил.

"Мне, должно-быть, снится что-нибудь, — подумал он. — Все это как-то невероятно". Но потом он положил свою руку на ее плечо.

— Скажите мне только…

Она покачала головой.

— Вы можете доверять мне. В доказательство я подарю вам кое-что на память. — Она порылась в своей муфте и передала Бренкену маленький черный шарик.

— Спрячьте как следует эту штуку и ради Бога не ударяйте ею по твердому предмету…

— Бомба? — запинаясь, пробормотал Бренкен.

Она улыбнулась. Ее лицо было свежим и красным от мороза. Глаза блестели мягко, как бархат.

— Да, бомба. Если бы сегодня настоящий комендант сел в свой автомобиль, то-есть, если бы он только вздумал сесть, то на полдороге между тюрьмой и автомобилем его разорвала бы бомба. Но я сейчас же увидела, что выкинули какую-то штуку, и что вы не комендант.

Шофер подошел поближе, как бы напоминая о чем-то.

— Иду, — крикнула она ему.

Бренкен удержал ее.

— Это прямо, как в сказке. Только еще одно — ваше имя? Я никогда не забуду вас.

Она улыбнулась, ее голос прозвучал совсем тихо: — Вера… этого достаточно.

— Вера… этого достаточно.

— Вера…

— Прощайте.

— Я никогда не увижу вас больше?

— Увидите, — ее лицо сделалось серьезным и вдруг показалось ему старым и изборожденным морщинами. — Не забудьте — послезавтра в 8 часов вечера.

Она мелкими шажками, не оглядываясь, побежала к автомобилю. Шофер по военному отдал честь. Потом она исчезла в автомобиле.

И сразу стало тихо… Даже воробьи не чирикали… Деревья печально стояли, вздымая к небу прямые, как свечи, стволы. И из близлежащих изб к небу подымался дым.

Бренкен повертел бумагу в руках. Задумчивый, усталый, печальный, он поплелся в деревню.

В самом деле, это было почти как во сне. Староста бегло просмотрел бумагу и не говоря ни слова проводил. Бренкена к одному из крестьян. Этот крестьянин имел интеллигентную внешность. "Должно быть, ссыльный интеллигент", — подумал Бренкен, с первого взгляда поняв, с кем имеет дело. Но все его попытки завязать разговор с этим мрачным бородатым человеком кончились неудачей. Казалось, будто этот непроницаемый человек дал обет молчания. В его избе находились его жена и теща, обе простые крестьянки. Но и они очень мало говорили и относились к нему весьма сдержанно. Бренкен почувствовал, что здесь скрывается трагедия, которую он не в состоянии понять. Он в душе был благодарен, что этот человек не задавал ему никаких вопросов, и сейчас же постелил ему на полатях. Беглец моментально погрузился в глубокий сон.