Исабель Альенде - Зорро. Рождение легенды

— Гнев — плохой помощник в поединке, — заметил Зорро.

Отразив три прямых удара и один боковой выпад, юноша отступил назад, и противник недолго думая вновь бросился на него. Зорро вскочил на стол и, почти танцуя, принялся уклоняться от клинка Монкады. Он подпрыгивал, делал умопомрачительные пируэты, но неизменно отражал удары противника с такой силой, что от скрестившихся лезвий летели искры. Наконец он соскочил со стола и принялся перепрыгивать со стула на стул, а Монкада преследовал его, все сильнее пылая яростью. «Берегите себя, такие упражнения вредны для сердца», — глумился Зорро. Время от времени юноша исчезал во тьме, но, вместо того чтобы использовать преимущество для подлого удара, неизменно выныривал за спиной у противника, свистом предупреждая о своем появлении. Монкада прекрасно владел шпагой, но гнев застилал ему глаза. Он готов был задушить этого негодяя, презревшего закон и посмевшего смеяться в лицо власть имущим, своими руками. Монкада должен был убить подлого щенка до того, как тот отнимет у него самое дорогое: права и привилегии, принадлежавшие ему от рождения. Поединок продолжался в том же духе: один нападал, ведомый слепой яростью, другой отражал удары с издевательской легкостью. Всякий раз, когда Монкада уже готов был пригвоздить Зорро к стене, тот делал изящный пируэт и уворачивался. Осознав, что проигрывает, Монкада громко позвал на помощь, и Зорро понял, что игру пора заканчивать. В три прыжка он подскочил к двери и запер ее на два оборота ключа, не прерывая схватки. Потом он внезапно перехватил шпагу левой рукой, на несколько мгновений повергнув соперника в замешательство. Зорро снова прыгнул на стол, ухватился за огромную железную люстру, так и оставшуюся в гостиной после грандиозной перестройки дома, раскачался и обрушился на Монкаду вместе с железным монстром и градом из ста пятидесяти свечей. Прежде чем Монкада понял, что произошло, он оказался на полу, а в горло ему упирался клинок противника. В этот момент дверь рухнула под яростными ударами, и в комнату ворвались полдюжины вооруженных мушкетами солдат. (По крайней мере, в устах Диего эта история звучала именно так. Проверить правдивость этого нет никакой возможности, так что придется поверить ему на слово, хотя одним из немногих недостатков Зорро числится привычка приукрашивать рассказы о собственных подвигах. Однако вернемся в гостиную.) Среди солдат был и сержант Гарсия, которого бесцеремонно вырвали из объятий сна. Сержант прибежал в одних подштанниках, но успел нахлобучить на растрепанную голову форменное кепи. Кое-кто поскользнулся на разлетевшихся по полу свечах и потерял равновесие. Один солдат случайно выстрелил. Пуля просвистела в нескольких дюймах от головы Рафаэля Монкады и угодила в висевший над камином портрет королевы Изабеллы, пробив великой правительнице глаз.

— Осторожней, недоумки! — завопил Монкада.

— Смотрите не убейте своего командира, ребята! — учтиво заметил Зорро.

Сержант Гарсия не верил своим глазам. Он готов был поставить собственную бессмертную душу, что разбойник в маске нашел свой конец на острых камнях под обрывом, однако Зорро воскрес, словно Лазарь, вернулся в гасиенду и поверг на землю самого Монкаду. Положение было просто чудовищным, но в животе у сержанта отчего-то разливалось приятное тепло, будто он пил горячий шоколад. Опомнившись, Гарсия приказал солдатам отступить, что оказалось не так-то просто, поскольку им мешали разбросанные повсюду свечи, а как только все до единого покинули комнату, запер дверь на ключ.

— Ваш мушкет и саблю, сержант, — попросил Зорро самым любезным тоном.

Гарсия повиновался с подозрительной поспешностью, а потом отошел к дверям и застыл, сложив руки на груди; если бы не подштанники, его можно было бы счесть воплощением идеальной военной выправки. Невозможно было понять, то ли он с тревогой наблюдает за происходящим, готовый в любую минуту прийти на помощь командиру, то ли просто наслаждается забавным зрелищем.

Зорро велел Рафаэлю Монкаде подойти к столу и прочесть вслух бумагу, которую он пытался заставить подписать Диего. Это было признание в государственной измене и преступном намерении добиться независимости Калифорнии. Такое преступление каралось смертью и конфискацией всего имущества. Признание было составлено безупречно, не хватало только подписи. Судя по всему, Монкада не добился ее от дона Алехандро и решил попытать счастье с младшим де ла Вегой.