Владимир Пистоленко - Крылья беркута

— Думано-передумано, Гаврила Сергеевич. Ирина Ивановна, возможное дело, и ударится туда, на Уральск, в Гурьев... А я ни-ку-да!

— А если попадете в лапы большевиков?

И снова тяжелые молоты застучали в висках Стрюкова, в глазах потемнело, и он, размахивая кулаками почти перед самым носом Рубасова, зашипел:

— А вы не пускайте их! Ваше дело — не пускать!..

— Слушайте, любезный Иван Никитич, ну что же это такое? Ей-богу, я удивлен. Если бы я слышал подобные слова не от вас, а ну, скажем, от вашей дочери или вообще человека неосведомленного...

— При чем тут моя дочь?

— Не кричите...

— Она была, господин полковник, в батальоне смерти. Командовала ударной группой! Вот так...

— Прошу простить меня и не понять превратно. Но ваши слова кого угодно могли обидеть. И нам ли пикироваться?

Стрюков махнул рукой.

— Ладно. Говорено — не говорено. Забудем. Но я сказал не для обиды. Вот как я настаивал перед атаманом: надо всю казачню поднять...

Рубасов приблизил лицо к лицу Стрюкова и зло проскрипел:

— А стрелять чем? Солдатским паром?

Прищурив глаз и глядя через голову Стрюкова, он погрозил кому-то.

— Ну, суки, попались бы вы мне! Болтуны! Предатели! — Поймав недоуменный взгляд Стрюкова, он пояснил: — Я имею в виду всех этих мистеров.

— Молчат? — понимающе спросил Стрюков.

Рубасов недовольно махнул рукой.

— Выжидают. Хотят себе цену набить.

Спросив разрешения, в гостиную вошел Обручев.

Увидев полковника, он вытянулся — руки по швам — и словно замер у порога. Рубасов небрежно махнул рукой.

— Проходите, проходите, поручик, — обратился к нему Стрюков, — вам, можно сказать, повезло, — это господин Рубасов, полковник из штаба атамана.

Обручев пристально взглянул на полковника, сдержав готовое вырваться восклицание. Затем сделал шаг вперед и строго отчеканил:

— Господин полковник! Гонимый жаждой справедливости, горя желанием помочь матери Родине в страшный для нее час, я прибыл сюда и прошу содействовать...

Не дослушав его, Рубасов спросил:

— Где служили?

— Третий специальный полк.

Рубасов понимающе кивнул и протянул руку. Поняв его жест, Обручев подал вчетверо сложенный лист.

— Так-с... — Рубасов внимательно прочитал документ и возвратил его Обручеву.

— У поручика папаша был тоже полковником и погиб при защите царского дворца, — сообщил Стрюков.

Рубасов кинул на Обручева вопрошающий взгляд — так ли это? Обручев кивнул: да, так. Рубасов нахмурил лоб, задумался.

— Господа, я оставлю вас на минуту, — предупредил Стрюков и поспешно вышел.

— В контрразведку пойдете? — чуть слышно спросил Рубасов.

— Буду рад служить, — так же шепотом ответил Обручев.

— Вам придется сейчас же ехать со мной.

— Слушаюсь, — по-военному четко ответил Обручев и осторожно спросил: — Простите, господин полковник, вы Рубасов Гавриил Сергеевич?

— Да.

— Начальник карательной группы войск атамана?

— Да, — еще менее охотно ответил Рубасов.

Нарушая правила воинской субординации, Обручев вплотную подошел к полковнику и зашептал, что имеет поручение повидать лично атамана или же его, полковника Рубасова Гавриила Сергеевича.

Полковник, ничем не выдав того интереса, который вызвали слова незнакомого поручика, спокойно спросил:

— Чье поручение?

— В частности, сэра Гопкинса.

— Письмо! — сухо потребовал Рубасов, не решив еще для себя, как ему отнестись к словам этого, невесть откуда свалившегося, посыльного.

Обручев шепотом пояснил, что по ряду известных полковнику причин никакого письма не было. Все сказано ему устно. А кстати, посыльный атамана сотник Нехода не вернется: умер от тифа.

Это уже было доказательство, которое заставило Рубасова поверить словам поручика. Сотник Нехода был доверенным атамана, и через него поддерживалась связь с иностранными резиденциями в Петрограде и в том числе с Гопкинсом. О последней посылке Неходы мог узнать только тот, кому доверяли там.

Рубасов не стал долго раздумывать.

— Оружие нам отправили? — грубо спросил он.

Обручев отрицательно качнул головой:

— Нет.

— Только обещания. Мы же задыхаемся, черт возьми! Ни патронов, ни снарядов...

— Мне обо всем сказано.

— Земля же горит под ногами! — не сдержался Рубасов. — В чем там у них дело?

— Сэр Гопкинс просил передать, что сейчас не время дробить силы и вести борьбу за создание самостоятельного казачьего государства на Урале.

— Ну, это наше дело, и мы сами будем его решать, — прервал полковник.