Владимир Пистоленко - Крылья беркута

Кобзин восстановил в памяти весь разговор с Василием и не только слышал каждое его слово, но видел выражение лица, глаз. Нет, Василий не обманывает. Он слишком прост и открыт, чтобы казаться иным, а не самим собой, чтобы заставить себя искренне говорить то, чего нет и что ему противно. Василию можно верить. Попытаться еще раз встретиться с ним? Пожалуй, бесполезно.

Надо срочно что-то предпринять. Необходимо сделать все, чтобы спасти Семена.

Кобзин взял телефонную трубку, вызвал Аистова.

— Случилась беда, — сказал Кобзин. — Приходи ко мне немедленно! Жду.

Совещались они недолго.

Когда командир отряда ушел, комиссар отправился к Наде.

Здесь он был всего один раз, и Надя, увидев Кобзина, сразу догадалась, что явился он неспроста, а привело серьезное дело и оно имеет к ней какое-то отношение.

Лицо Кобзина было строгим и горестным.

Надя предложила ему стул, он поблагодарил, но не сел, а зашагал по комнате, как бы собираясь с мыслями.

— Петр Алексеевич, что с вами?

— Да так, знаешь, всякое...

— Что-нибудь слышно про Семена?

Кобзин тяжело опустился на стул.

— Да, — глухо ответил он.

И Надя поняла: Кобзин что-то знает о Семене, и то, что он знает, — плохое, страшное.

— Схватили? — прошептала она.

Кобзин кивнул.

— Схватили, — с трудом подавив вздох, ответил он.

— У-би-ли?! — еще тише спросила Надя и почувствовала, как деревенеет ее тело.

Увидев, что у Нади побелели губы, комиссар подошел к ней и опустил руку на ее плечо.

— Семен жив, но в тяжелом состоянии.

— Где он?

— Там. В Соляном городке. Успокойся. Ну, успокойся!

Словно маленькую, он стал гладить ее по голове. Боясь заплакать, Надя крепко стиснула зубы и, хлебнув воздуха, сказала:

— Вы ничего не знаете про Семена... какой он человек. Я росла без отца и матери... Он был у меня самый родной на свете.

— Я знаю Семена... Очень хорошо знаю... Не надо, Надя, не плачь.

— Я не плачу, — ответила Надя и смахнула со щеки слезы. — Откуда узнали?

— Из Соляного городка пришел Василий. Он все и рассказал. В общем, какая-то гадина выдала Семена. Это я тебе сказал по секрету. Никому ни единого слова... Похоже, враг среди нас.

— Василий был у меня... Тут его одежда оставалась, забрал и ушел. Вот только что.

— И ничего не говорил о Семене?

— Нет.

Кобзину показалось это немного странным, но, вспомнив слова Василия о том, что Семен поручил передать только ему одному, понял, что Василий поступил так из предосторожности.

— Ты успокойся, Надя, садись и выслушай меня. Сейчас мы советовались с Аистовым. Говорили о том, как быть дальше. Ты знаешь, зачем Семен ушел в Соляной городок? А вообще ты знала, что он идет в Соляной городок?

— А как же, знала. Вы сказали.

— А ты никому не говорила об этом?

— Нет, — не задумываясь, ответила Надя. — Я все хорошо понимаю, Петр Алексеевич. Правда, разговор был и с Шестаковым. Но Шестаков верный человек,

— Да, конечно. Скажи, а ты согласилась бы отправиться в Соляной городок?

— Я? — удивилась Надя.

— Да, ты. Дело в том, что мы должны немедленно послать туда своего разведчика. Человека надежного, крепкого, которому можно бы доверить, я так скажу, революционную тайну. Вот об этом мы сейчас говорили с Аистовым. Остановились на твоей кандидатуре. Ты прекрасно справилась с поездкой в Заорье. Аистов полностью согласен со мной. Поедешь?

— Одна?

— Да.

— Не знаю. Нет, конечно, поеду. А вдвоем нельзя? На всякий случай. Хотя бы с Шестаковым?

— Нет, нет, — решительно возразил Кобзин. — Именно одна! И прямо в штаб Рубасова. Под именем Ирины Стрюковой. Не скрою — это опасно. Понимаешь меня? Сначала подумай.

— Я поеду, Петр Алексеевич.

— Но никому ни слова! Ни единому человеку! Этого требует дело революции. А Ирину у Рубасова ждут. В лицо ее там, кажется, никто не знает.

— Сколько лет дома она не была. Кто знал — позабыл, — согласилась Надя.

— Сейчас ко мне соберутся товарищи, — сказал Кобзин. — Договоримся обо всем. Но ты помни одно: когда ты придешь в Соляной, мы будем рядом. Может, удастся Маликова выручить. И, кроме того, ты должна узнать, там ли английские боеприпасы... В общем подробности уточним. А ты обдумай все и немного погодя приходи ко мне. Еще раз повторяю: никому ни звука, ни одному человеку! Будто ты ничего не знаешь.

— Я поняла, Петр Алексеевич.

Когда Кобзин ушел, Надя заплакала навзрыд и рухнула на койку. Она плакала, плакала до тех пор, пока не стало уже слез. Потом поднялась, подошла к окну и горячим лбом прислонилась к холодному стеклу. Стоя с закрытыми глазами, она не думала о том, что узнала о Семене... Перед глазами мелькали картины детства, ее поездки в ночное, купанье на Урале, скачки на лошадях — и всюду с ней был Семен. Боже мой, он всегда старался быть рядом и никому никогда не давал ее в обиду. Дорогой, самый близкий ей человек попал в беду. Наверное, и там он вспоминал ее... Вспоминал, как она обидела его... И как же это могло случиться?! Ой нет, никого ей не надо, только бы выручить Семена, только бы он остался жив!