Георг Борн: Грешница и кающаяся. Часть I

Пройдя по зале, негр приблизился к королю и встал перед ним на колени, высоко держа над головой бархатную подушку с подарком.

Сцена эта произвела сильное впечатление на окружающих. Не только из-за бесценных черных бриллиантов, подобных которым не видел никто из присутствующих, но и из-за самого графа.

Это был воистину королевский подарок — каждый из камней был величиной с голубиное яйцо и имел удивительную огранку.

Король поднялся со своего места.

— Нам кажется, что мы вдруг перенеслись в одну из восточных сказок,— сказал он, приветливо улыбаясь и подходя к стоявшему на коленях негру, чтобы рассмотреть бриллианты.— Какая великолепная игра! Удивительные кам^ни!

— Они происходят из Монте-Веро, ваше величество, и потому это не более чем произведение моих земель. Правда, это единственные черные алмазы, которые до сих пор найдены.

— Я принимаю ваш подарок, граф. Один камень я предназначаю для музея, второй дарю своей супруге, а третий оставляю себе. Ну, теперь ваша очередь испросить для себя какую-нибудь милость.

— Ваше величество, я прошу лишь позволить мне являться при дворе и тем самым доказать, что немец, где бы он ни нашел вторую родину, всегда остается верным своему королю и отечеству.

Король, подозвав к себе старшего камергера, передал ему подушку, чтобы показать прекрасные камни королеве, затем обратился к графу и подал ему руку; Эбергард не преклонил колена, а только, низко поклонившись, прижал руку короля к губам.

— Так вы намерены пробыть здесь некоторое время,— прервал молчание король, между тем как гости рассматривали подарок графа, который не оставлял сомнений, что перед ними Крез.

— Желание снова увидеть мое отечество привело меня сюда, ваше величество, и…— Эбергард вовремя остановился: он должен был скрыть другую, священнейшую причину своего путешествия.— И кроме того, и здесь и там я хочу принести некоторую пользу частью моего состояния.

— В этом благом деле, граф, мы можем отчасти помочь вам, ведь теперь мы у вас в долгу. Однако пора начинать спектакль. Пойдемте в театральную залу,— обратился король к своей супруге, которая разговаривала с очаровательной принцессой Шарлоттой,— граф поведет принцессу.

— Столь высокая милость смущает меня, ваше величество.

— Надеюсь, мы часто будем видеть вас, граф, около себя и желаем познакомиться поближе. Следуйте за нами.

Эбергард низко поклонился принцессе Шарлотте, щеки которой покрылись легким румянцем.

— Мне крайне жаль, ваше высочество,— тихо проговорил Эбергард,— если, будучи для вас человеком едва знакомым, окажусь не совсем приятным собеседником.

— О нет, граф, пусть это вас не смущает,— ответила красавица принцесса, взяв предложенную ей руку графа и направляясь с ним вслед за августейшей четой в обширную театральную залу.

— Уверен, вы охотнее приняли бы общество какого-нибудь из присутствующих принцев,— тихо сказал граф, занимая кресло подле улыбающейся принцессы Шарлотты,— хотя эта милость доставляет мне большую радость.

— Что касается меня, то я сомневаюсь и в том и в другом, господин граф.

— Ваше высочество, я человек прямой и говорю всегда только то, что думаю, а посему смею вас уверить, что все сказанное мною было совершенно искренне.

— Это прекрасное, но, к сожалению, весьма редкое в наш век качество, господин граф, и я должна сознаться, что оно делает ваше общество еще приятнее для меня. Насколько позволяет придворный этикет, я сама придерживаюсь тех же принципов.

Поднятие занавеса прервало разговор; сперва было пропето несколько арий, потом давалась маленькая комедия, тонкие остроты которой часто вызывали общий смех. Принцессу Шарлотту также, по-видимому, забавляла пьеса. Граф Монте-Веро отметил в своей молодой, прекрасной собеседнице неподдельную веселость. Придворные, сидевшие вокруг, куда внимательнее следили за каждым движением и выражением лица графа, чем за ходом пьесы,— он сделался предметом толков, героем дня.

Все терялись в догадках о его происхождении, о том, каким образом он нажил в Бразилии такое состояние, и зачем снова приехал в Германию.

Но молодой граф не обращал внимания на придворных, он был выше их толков и злых острот.

Знаменитейшая артистка столицы под тихие звуки музыки прочла стихотворение, которое произвело сильное впечатление на присутствующих, особенно на нежные женские сердца, и вызвало несколько слезинок на прекрасных очах принцессы Шарлотты; Эбергард заметил и эту черту ее мягкого сердца.