Джек Линдсей - Восстание на золотых приисках

— Надеть наручники на это животное! — сказал офицер холодным, равнодушным голосом.

Полицейские поспешно защёлкнули наручники на запястьях Шейна. Стоявшие поблизости старатели возмущённо закричали и бросились вперёд, но, испугавшись при виде направленных на них ружей, остановились.

— Освободим его! — завопил Дик. — Вперёд!

Толпа угрожающе двинулась на полицейских, Дик споткнулся и, наклонившись, увидел у себя под ногами большую почерневшую головню. Он поднял её, размахнулся изо всех сил и метнул в лейтенанта. Головня угодила тому прямо в живот. Лейтенант громко замычал от боли, скорчился и рухнул с лошади на землю. Лошадь встала на дыбы, а затем рванулась вперёд, смяв ряды полицейских. Те отпрянули, чтобы избежать копыт напуганной лошади, и лишь немногие, бросив винтовки, кинулись на помощь упавшему офицеру. Дик, в сопровождении десятка наиболее смелых старателей, напал на полицейских; началась ожесточённая свалка. Добравшись до лошади, Дик схватился за повод и повернул её туда, где стоял в наручниках Шейн. Тот воспользовался сумятицей и вырвался из рук державшего его фараона. Следя за движениями Дика, он ринулся вперёд и встретился с ним в небольшом пространстве, которое очистили испуганные лошадью полицейские. Люди, возившиеся с потерявшим сознание офицером, заслоняли Дика и Шейна от выстрелов, но нельзя было терять ни минуты. Один из полицейских, гнавшихся за Шейном, налетел с размаху на группу, занятую спасением офицера, и с руганью растянулся на земле.

— На коня! — закричал Дик.

Шейн отчаянно пытался взобраться на лошадь, но та всё ещё брыкалась, а наручники делали задачу особенно трудной. Дик вскочил в седло и, нагнувшись, втащил Шейна на загривок лошади, так что его голова и руки болтались по одну сторону, а ноги — по другую. Старатели, сообразив, что задумал мальчик, расступились. Дик ударил ногами в бока лошади и поскакал.

Люди с приветственными криками тут же сомкнули ряды; а когда полицейские, оттащив в сторону раненого офицера, отбили натиск старателей, Дик уже отъехал на несколько сот ярдов, и густая толпа отделила его от полиции.

Как ни плотно стояли старатели, они расступились перед Диком, и он нёсся галопом, пока не достиг первых палаток на равнине. Там он остановил лошадь, соскочил с неё и стащил Шейна, ухватившись за пояс его молескиновых штанов. От неудобной езды у Шейна кружилась голова, и он стоял, держась за седло и моргая.

Поблизости в это время никого не было, так как все старатели собрались возле гостиницы. Лишь неопрятная женщина вышла из ближайшей хижины и окинула их безразличным взглядом.

— Спрячь наручники, — сказал Дик.

— Куда, к чёрту, я их спрячу, — ответил Шейн, вращая глазами. — Пусть у меня кровь отхлынет от головы, и тогда я соберусь с мыслями. Не забудь, что я ехал вниз головой и всё время боялся, как бы дорога не поднялась и не стукнула меня по башке.

Он зашатался и опёрся о Дика, затем с сожалением посмотрел на наручники.

— Куда бы мне спрятать эти проклятые штуки? В один брючный карман обе руки не засунешь, а пиджак я оставил дома. Я мог бы воздеть руки к небу и сделать вид, что молюсь, но не привлечёт ли это взоры человечества ко мне, бредущему по стезям грешного мира сего?

— Подожди минутку, — сказал Дик. — Вон там валяется старый мешок.

Он отошёл в сторону и поднял рваный мешок, затоптанный в грязь. Затем набросил мешок на наручники, чтобы казалось, будто Шейн несёт его обеими руками.

— Эта изящная поза скорее подошла бы застенчивой барышне, нежели мне, Шейну Корригену из Корригена в баронетстве Кильмарни, — сказал Шейн. — Впрочем, принимая во внимание обстоятельства, это всё же лучше, чем получить по физиономии.

— Ладно, сегодня нам с легавыми воевать не придётся, — сказал ему в утешение Дик и, ударив лошадь по крупу, послал её по той же дороге, по которой они приехали.

— Точно! — сказал Шейн. — Они все на холме и веселятся на тамошней ярмарке. Но как нам снять эти дрянные штуки?

— У нас дома есть напильник. Пошли быстрее!

Они торопливо зашагали по направлению к дому, выбирая безлюдные тропинки и беседуя.

— Напильник — это вещь, — согласился Шейн. — Но он поднимет такой визг и скрежет, что покойники проснутся. Да что там, приличные покойники — это ещё полбеды. А вот легашей или каких-нибудь косоглазых доносчиков, будь они трижды прокляты, я предпочёл бы не будить.

— Вот что я тебе скажу, — ответил Дик. — Я спущу тебя в нашу шахту. Там, конечно, прекратили работу, когда начались беспорядки. А потом я спущу тебе напильник, и, если ты отойдёшь подальше в штольню, никто ничего не услышит.