Амеде Ашар - Бель-Роз

— Именем короля, откройте! — кричал он.

Аббатиса успела уже отвести беглецов в приемную и успокоила их заверениями, что монастырь предоставит им надежное убежище.

— Скажите господину, который стучит, — обратилась она к одной из сестер, — что настоятельница монастыря придет с ним побеседовать.

Сестра передала Шарни эти слова. Он поморщился: приходилось ждать. Неприятность положения усиливалась тем, что подъехавший к этому времени граф все видел и слышал и усмехался с видимым желанием задеть Шарни. Он даже поинтересовался, много ли удовольствия доставляет руководство конной полицией.

— Но я что-то не вижу капитана Брегибуля, — возразил Шарни, — где он, не знаете?

— Кажется, — небрежно бросил граф, — я с ним сражался.

Шарни посмотрел на графа и все понял.

Наконец ворота открылись, и вся группа всадников во главе с Шарни и Понро приготовились въехать во двор. В этот момент показалась торжественная процессия монахинь со свечами, пламя которых дрожало в их руках подобно тысячам звезд в ночном воздухе. Аббатиса шла одна с серебряным крестом в руках, а перед ней стройно вышагивали монахини с хоругвями. Когда аббатиса ступила на границу аббатства, пение прекратилось и монахини преклонили колена. Понро слез с коня и снял шляпу, в то время как Шарни оставался верхом, в шляпе, положа руку на шпагу. Стрелки неуверенно последовали примеру Понро. За монахинями находились беглецы. Шарни увидел их и тронул коня. Но на пути его оказалась аббатиса. Она подняла крест навстречу Шарни, а другой рукой указала на беглецов.

— Это Божий дом, — сказала она, — и Бог защищает тех, кого вы ищете. А теперь идите, если отважитесь.

Шарни попятился назад. Когда он отъехал шагов на двадцать, ворота медленно закрылись. Аббатиса откинула покрывало и повернулась к беглецам. На них смотрела Женевьева Ланве, герцогиня де Шатофор.

— Ну, а теперь, когда все кончилось, не думаете ли вы, что самое время поужинать? — обратился Понро к Шарни.

— Нет, я еду в Париж.

— К моему славному кузену, разумеется.

— Я верну мсье Лувуа ту часть отряда, которую вы мне так «любезно» предоставили во время этой операции. Не сомневаюсь, вам не придется быть свидетелем его живейшего удовлетворения по этому поводу.

— Дорогой Шарни, я рассчитываю на вашу дружбу и надеюсь, что вы первый доставите мне эту новость.

Шарни собрал солдат, и они тронулись в обратный путь. Понро продолжал отпускать колкости в адрес Шарни, едучи рядом с ним. Захватив по пути трупы Бультора и Брегибуля, они направились в Понтуаз. Здесь Шарни и Понро расстались. Один на почтовых направился в Париж, второй нашел трактир, где познал все радости мира.

Прибыв в Париж, Шарни и отправился на прием к Лувуа, которому рассказал обо всем, притом весьма подробно, как просил министр.

— Король не любит вмешиваться в дела церкви, — сказал Лувуа, — эта область для него священна и неприкосновенна. Придется ждать. Но ждать — не значит забыть. Через месяц или через год Бель-Роз и мадам д'Альберготти должны будут покинуть аббатство. Это будет наш день. Их защитники мадам де Шатофор и герцог Люксембургский где-нибудь проявят неосторожность. Понимаете?

— Да.

— Что же касается Понро, я заставлю его убедиться, что рыцарство ныне не в моде.

— Я верю, что он был ранен, мсье, — произнес Шарни. — И он все же дал слово.

— Его слово стоит его головы, мсье Шарни, — закончил беседу министр.

Бель-Роз и Сюзанна были чрезвычайно удивлены, увидев мадам Шатофор в роли настоятельницы монастыря. Она со спокойной улыбкой подошла к ним. Но внешне она довольно сильно изменилась. На заметно поблекшем лице появилась неземная печаль. Она походила на святую Магдалину, своими волосами утершую ноги Спасителя.

— Не беспокойтесь, — обратилась она к беглецам, — этот дом — ваш, и вас отделает рука Господа от тех, кто вас ненавидит.

Она обнялась с Сюзанной и Клодиной и мягко улыбнулась Бель-Розу. Тот не нашел, что ответить.

Женевьева, поселившись в аббатстве, нашла здесь свое предназначение. Она забыла такие чувства, как обида, ненависть, желание мстить. И получала радость, оказывая помощь тем, кто в ней нуждается.

Мужчины разместились во флигеле, Сюзанну и Клодину Женевьева взяла к себе, сказав:

— Позвольте мне считать себя вашей матерью. Ведь с тех пор, как вы поселились здесь, вы стали моими дочерьми, не так ли?

На другой день в полдень она разговаривала с Бель-Розом в молельне, окно которой выходило в сад. Вдали река Луара живописно вилась по долине. На горизонте белели колокольни Овера и Эронвиля. Пейзаж очень нравился Бель-Розу. Однако Женевьеву волновал сам Бель-Роз. Видя его, она не могла сдержать волнения. В глазах её стояли слезы.