С благодарностью посвящаю Эмили Фарли
Торакис рванул на себя кожаные поводья, и его жеребец, переступив с ноги на ногу, застыл на пыльной тропе.
— Молодец, Гермес, — похвалил коня всадник, поглаживая его черный как уголь бок. Торакис взглянул на Демократеса. Младший брат настороженно замер в седле. Легкий ветерок с оставшегося позади Эгейского моря, трепал длинное перо на его бронзовом шлеме. Высоко в голубом небе плыли небольшие облака.
Торакис поднял голову — в воздухе бесшумно парил одинокий ястреб.
— Жрецы сказали бы, что это доброе предзнаменование, — заметил младший.
— Обойдемся без предзнаменований. Я и так знаю, что моя судьба зависит вот от этого… — Торакис коснулся висевших у него на боку ножен.
Ветерок стих, и Гермес повел ушами. Торакис тоже кое-что расслышал — звук далекой битвы, долетавший с той стороны холма: там железо схлестнулось с бронзой, тишину разрезали боевые кличи. Сомнений не оставалось — воздух наполнили запахи крови, пота и страха.
Эти запахи сулили и еще кое-что: славу, ради которой и жили оба спартанца. Им и раньше приходилось вступать в схватку с суровыми и жестокосердными тегейцами. [1] Тегейцы — жители древнегреческого города Тегея. (Здесь и далее примечания переводчика).
Кивнув брату, Торакис поднял щит к плечу и крепко стиснул поводья.
— За Диоскуров! — крикнул он, взывая к богам-близнецам, которых спартанцы почитали более других.
— За Кастора и Полидевка! [2] Кастор и Полидевк — сыновья Зевса от Леды. Кастор прославился как укротитель коней, а Полидевк — как испытанный кулачный боец.
— отозвался Демократес.
Ударив пятками в бока жеребцов, братья устремились к вершине холма, их кони неслись галопом, разметая камни и землю.
Торакис и Демократес ринулись в бой. Многочисленные ряды спартанских солдат — фаланги — еще держали строй, но стремительно редели, и тегейцы в любой момент могли прорваться сквозь них. Повсюду валялись пешие воины — раненые, умирающие и мертвые, алыми пятнами покрывали землю разорванные и перепачканные грязью красные плащи спартанцев.
Небо потемнело.
Услышав, как брат крикнул: «Лучники!», Торакис прикрыл голову щитом.
Стрелы впивались в бронзу, издавая звук, напоминавший падающий с неба град. Рука Торакиса сгибалась под напором смертоносных стрел, он пригнул голову, пытаясь удержаться в седле.
Рядом младший брат всей силой обрушился на неприятеля, тегейского воина с севера. Занеся руку над головой, Демократес сразил противника копьем. Тот упал с резким криком, раздавленный копытами жеребца.
Вдруг в фаланге спартанцев образовалась брешь. Воины противника устремились к ней.
— Демократес! — крикнул Торакис. — Надо сомкнуть ряды!
Если не удастся отбросить врага, сражение будет проиграно.
Торакис машинально сунул руку под плащ, стиснув амулет с алым камнем. Это был Огонь Ареса, амулет бога войны. Этот талисман передавался в их семье из поколения в поколение, еще со Времени героев, [3] Время героев — время героев «Иллиады» и «Одиссеи».
и спартанец возлагал на него все надежды.
Торакис выбрал самого крупного из пеших воинов противника, настоящего великана, размахивавшего над головой двумя боевыми топорами. Прикосновение к амулету словно придало Торакису сил. Он выхватил свой короткий меч и развернулся к тегейцу. Их взгляды встретились.
Торакис уже собрался ринуться на противника, как вдруг в животе у него появилось странное ощущение: сначала его пронзила волна холода, потом жара. Силы стремительно таяли. Спартанец опустил голову, разглядев затуманившимся от боли взглядом торчащее сквозь тунику острие меча.
«Меня ударили в спину», — пробормотал он надломившимся голосом. Торакис видел уже не одну смерть и понимал, что такая рана смертельна. Живым ему из боя не выйти. Больше он никогда не увидит родину, любимую и сына, которому еще только предстоит родиться. Однако хуже всего, что его могут счесть трусом.
Торакис выпал из седла, точно куль с зерном, свалившись на землю с глухим стуком. По телу прокатилась волна боли. Спартанец беспомощно наблюдал, как громадный воин приблизился к нему, опустился на колени и вытащил из пояса кинжал.
Читать дальше