Роберт Говард: Воительница

Он ловко спрыгнул со своего рослого коня, держа передо мной в руке шляпу. Теперь он не улыбался, его темные глаза не насмехались, но мне показалось, что в их глубине промелькнул какой-то странный огонек. Слова Вильера внезапно открыли мне, как я одинока и беспомощна и что мне не к кому обратиться. Возможно, поэтому я так легко открылась первому дружелюбно настроенному незнакомцу; кроме того, Этьен Вильер умел так располагать к себе женщин, что они доверяли ему.

– Прошлой ночью я сбежала из деревни Ла Фер, – сказала я. – Меня хотели выдать замуж за человека, которого я ненавидела.

– И ты провела ночь одна в лесу?

– Что здесь такого?

Он покачал головой, словно не мог поверить в это.

– Но что ты будешь делать теперь? – спросил он. – У тебя есть друзья поблизости?

– У меня нет друзей, – ответила я. – Я буду идти вперед, пока не умру от голода или что-нибудь другое не обрушится на меня.

Некоторое время он размышлял, теребя чисто выбритый подбородок большим и указательным пальцами. Трижды он поднимал голову и окидывал меня взглядом, и один раз я заметила, как тень пробежала по его чертам, на секунду так изменив его лицо, что, казалось, передо мной был другой человек. Наконец он произнес:

– Ты слишком красивая девушка, чтобы погибнуть в лесу или попасть в руки разбойников. Если хочешь, я возьму тебя с собой в Шартр, где ты сможешь получить работу служанки и зарабатывать этим на жизнь. Ты умеешь работать?

– Ни один мужчина в Ла Фер не умеет делать больше, чем я, – ответила я.

– Клянусь святым Иоанном, я тебе верю, – сказал он, восхищенно кивнув головой. – В тебе есть что-то почти языческое – в высоком росте и гибкости. Поехали, ты будешь мне доверять?

– Я не хочу доставить тебе неприятности, – сказала я. – Люди из Ла Фер преследуют меня.

– Чепуха! – презрительно фыркнул он. – Слышал ли кто-нибудь о том, чтобы крестьянин отошел от деревни дальше, чем на одну лигу? Ты в безопасности.

– Только не от отца, – мрачно произнесла я. – Он не простой крестьянин, а солдат. Он будет идти за мной до конца, пока не найдет и не убьет.

– В таком случае, – предложил Этьен, – мы должны найти способ одурачить его. Ха! Придумал! Сдается мне, меньше мили назад я проезжал мимо юноши, чья одежда подойдет тебе. Жди меня здесь. Мы сделаем из тебя мальчика! – с этими словами он повернул коня и умчался прочь.

Я смотрела ему вслед и раздумывала, увижу ли его снова, не смеется ли он надо мной. Я ждала, а стук копыт затих вдалеке. Над лесом воцарилась тишина. Вновь я ощутила приступы жестокого голода. Некоторое время спустя, показавшееся мне бесконечным, послышался стук копыт, и Этьен Вильер галопом подлетел ко мне, весело хохоча и размахивая связкой одежды.

– Ты убил его? – спросила я.

– Нет, я отпустил его на все четыре стороны, правда, голого, как Адама. Теперь иди вон в ту рощицу и быстро переоденься. Нам надо спешить, до Шартра много лиг. Брось мне свое платье, я брошу его на берегу реки, что течет неподалеку отсюда. Возможно, твою одежду найдут и подумают, что ты утонула.

Он вернулся быстрее, чем я закончила одеваться в мой новый непривычный наряд, и мы переговаривались через кусты.

– Твой почтенный отец будет искать девушку, – смеялся он, – а не мальчика. Когда он спросит крестьян, не видели ли они высокую рыжеволосую девушку, крестьяне будут только непонимающе качать головой. Ха-ха-ха! Хорошая шутка над старым негодяем!

Я вышла из-за кустов, Вильер внимательно осмотрел меня. Я чувствовала себя непривычно в рубашке, штанах и шляпе, но в то же время я ощутила свободу, которой никогда не испытывала в юбке.

– Зевс! – пробормотал Вильер. – Переодевание тебе почти не помогло. Только безнадежно тупой слепой деревенский олух не сообразит, что ты не мужчина. Послушай, давай я отрежу кинжалом вот эти рыжие локоны. Может быть, это поможет.

Но, отхватив мою гриву по плечи, снова покачал головой.

– Даже так ты женщина с головы до ног, – сказал он. – Что ж, может быть, случайный встречный, быстро проезжающий мимо, ничего и не заметит. Будем надеяться на это.

– Почему ты так беспокоишься обо мне? – поинтересовалась я, так как не привыкла к доброму отношению.

– Почему, бог мой? – удивился он. – Разве любой человек, о котором стоило бы говорить, смог бы оставить юную девушку скитаться и голодать в лесу? В моем кошельке меди больше, чем серебра, и камзол потерт, но Этьен Вильер ставит свою честь так же высоко, как любой рыцарь или барон, и не позволит издеваться над беззащитными, пока в его кошельке есть хоть монета, а в ножнах – меч.