Роберт Говард - Народ тени

Меч со звоном ударил по мечу.

— Айлла! А-а-айлла-а! — неслось из сотни диких глоток.

Они навалились на нас со всех сторон — сто на три десятка. Мы сбились в тесную кучку, прикрывшись щитами и выставив между ними копья. Наконечники копий были такими же алыми, как и наши шлемы. У нас было единственное преимущество — мы были хорошо вооружены, они — почти безоружны. Но эти полунагие демоны напирали на нас с таким остервенением, словно их тела были железными.

Вот они отхлынули, остановились чуть поодаль. Их тела были сплошь покрыты ранами, кровь разрисовывала их кожу фантастическими узорами. Они осыпали нас проклятиями.

Три десятка! Три десятка из пяти сотен, пришедших из-за Стены Адриана. О Зевс, как можно было посылать так нас! Такими жалкими силами пытаться разведать путь в варварскую страну, хозяева которой живут в давно минувшей для нас эпохе. Мы целыми днями маршировали по вересковым полям, прорубали скользкую багровую тропу среди орд, алчущих крови. Ночами мы отдыхали в укрепленных лагерях, но и туда дотягивался бесшумный кинжал. Резня, кровь, трупы…

И все это лишь для того, чтобы цезарь, сидящий где-то в сказочном дворце со своими советниками и женщинами, в очередной раз услышал, что еще одна экспедиция бесследно исчезла на севере, в горах, покрытых вечной мглой.

Я посмотрел на своих товарищей. Среди них были родовитые римляне, были бритты, германцы, рыжеволосые гиберийцы. Вокруг нас кружили волки в людском обличье, постепенно сужая круг. Приземистые, волосатые, с длинными сильными руками, длинные космы падают на покатые лбы, глаза блестящие, словно у змей. Почти голые, зато в руках держат небольшие круглые щиты, размахивают копьями и кривыми саблями. В самом высоком из них нет и пяти футов, но широкие плечи говорят об огромной силе. Все быстрые и ловкие, как кошки.

Они навалились на нас толпой. Короткие сабли дикарей скрестились с нашими мечами. Они предпочитали драться на короткой дистанции. Нас тоже обучали этому, но наши большие и тяжелые щиты мало подходили для такого боя. Дикари быстро научились это использовать и старались достать снизу, пригнувшись.

Мы стояли плечом к плечу, и как только один из нас падал, смыкали ряды. Они напирали, оказавшись в конце концов лицом к лицу с нами, и их смрадное звериное дыхание ударило в наши ноздри. Они беспрерывно орали и улюлюкали. Мы стояли нерушимо, словно выкованные из стали, — исчезло все: вереск, холмы, время… Мы превратились в зверей, отчаянно дерущихся за свою жизнь. Мы растеряли в этой схватке все: и разум и душу. Взмах, удар. Взмах. Удар. Скрежет металла, морда бестии, выныривающая из пыли. Удар! Морда исчезает, появляется другая, столь же безобразная.

Годы воспитания, вдалбливания римских традиций рассеялись, словно туман под солнцем. Я снова стал дикарем, первобытным самцом, варваром, столкнувшимся с еще более древним варварским племенем, жаждавшем мести и крови.

Как я проклинал малую длину римского меча, которым приходилось сражаться. Копье сломалось, угодив в мой панцирь, на гребне шлема разлетелась на куски сабля, бросив меня на колени. Я с трудом поднялся и машинально отбил удар. И застыл с поднятым мечом.