Но, к сожалению, этого не случилось. Тюльпан садится в крытый экипаж, который трогается с места, влекомый парой понурых лошадей. А что душа Фанфана? Спокойна ли она? И глядя в заднее окошко на бриг "Ля Виктори", который становится все меньше по мере удаления Тюльпана, не ощущает ли он, как уменьшаются, тают и исчезают все его мечты, ожившие на миг?
Нет!
— У меня такой понос! — сообщает Фанфан Оливье. — Все эти холодные куры, которыми пришлось питаться всю дорогу, до добра не довели! На время разговора с мсье де Лафайетом я обо всем забыл, но теперь!..
Вот так! Но разве мыслимо, чтобы такая тривиальная причина не позволила Тюльпану прислушаться к тому внутреннему зову, о котором мы только что говорили и который отозвался в нем в капитанской каюте в беседе с Лафайетом? И чтобы это — вместе с мыслями о скором возвращении в уютный дом Баттендье, к своей Авроре, к своей добрейшей Деборе, к своему милому Жозефу-Луи и дорогому Мэтью (не считая милейшего Оливье) — что это полностью и навсегда его обезоружило? Нет, это немыслимо! Это так унизительно для Тюльпана! Нет, то что он должен был последовать за Лафайетом в его экспедицию — если говорить честно — ему на самом деле и в голову не пришло! И если уж говорить всю правду, нужно добавить, что молодые офицеры на борту "Ля Виктори" Тюльпану показались снобами, а сам Лафайет — изрядным болтуном.
Но если заглянуть поглубже в душу Фанфана, вполне возможно обнаружить вот что: Америка — это возможность отыскать Эверетта Покса, и Аврору Джонс, и даже Анжелу! И что бы наш Фанфан к Анжеле не испытывал, Тюльпан, боясь своей невероятной влюбчивости, хотел быть верен лишь единственному на свете дорогому существу: Летиции! И пусть даже Летиция мертва или безнадежно потеряна, Тюльпан не хочет забывать её ни с кем! Ибо у нашего бабника, нашего юбочника, способного то и дело влюбляться и любить стольких женщин сразу, сердце, оказывается, всего одно и он не может ослушаться его веления!
Так ошибались ли мы, если ещё при его отъезде из Бордо два дня назад заметили, что судьба готовит ему новые сюрпризы и что его ждет новая жизнь?
Нет! Мы не ошибались, ибо эта жизнь вот-вот призовет его!
***
Дня через три часов в одиннадцать Тюльпан сидел за столиком в саду у Баттендье, греясь на апрельском солнышке и штудируя договор, который заключили компаньоны Оливье — Рекюль де Бисмарин и Рембо. Обдумывая некоторые положения договора, он должен был признать, что Оливье Баттендье — человек и вправду очень ловкий. Время от времени подняв глаза от договора, следил, как играют его сыновья — няня усадила их на покрывало посреди лужайки. Мэтью пошел уже шестой месяц, а Жозефу-Луи скоро должно было исполниться три года. Первый как раз набил рот глиной, которую наковырял в траве, а второй периодически лупил его кулаком по голове, удивляясь, что Мэтью не отвечает на вопросы. Но все было в порядке, оба мальчика вполне здоровы и в прекрасном настроении.
Няня — красивая деревенская девушка — как раз пришла кормить Мэтью, и Жозеф-Луи отчаянно разревелся, когда та не дала ему вторую грудь.
— Послушай, ты уже большой! — сказал ему Тюльпан. — Я принесу тебе из кухни молока!
— Коровьего? — спросил Жозеф-Луи.
— Да!
— Я не люблю коровье!
— Я тоже буду пить его, увидишь, — терпеливо пообещал ему Тюльпан как любящий отец, хотя официально им и не был — но он любил обоих мальчиков одинаково.
Подойдя к мраморной лестнице, Тюльпан поднял голову. Оливье Баттендье стоял в своей комнате у окна, и Тюльпан кивнул ему — мол, ничего не поделаешь!
"— Похоже, он все-таки сдастся!", — подумал он, входя в кухню, где, по счастью, никого не было. Да, Тюльпан был уверен, что Оливье сдастся, потому что не выдержит больше сидения взаперти. Ведь он торчал в своей комнате с того самого утра, когда они вернулись из поездки. С одной стороны, это было удобно, но с другой — просто непереносимо — атмосфера в доме была чертовски накалена! И не осталось ни следа от той спокойной, умиротворенной жизни, о которой мечтал Тюльпан!
Он уже собирался уйти из кухни с молоком, когда вдруг за его спиной открылись двери. Остановился — ибо от открывшихся дверей тянуло напряженной тишиной. Тюльпан весь сжался, ожидая бури, и сожалея, что не успел вовремя скрыться под защиту няни, при которой никто устраивать сцены не отваживался.
— Кто там? — спросил он, не оборачиваясь, словно собираясь играть в жмурки и тем разоружить открывшего двери — Аврору или Дебору, обеих он теперь боялся одинаково! Была это Дебора, Тюльпан, пожав плечами, сел в ожидании, когда она взорвется — не меньше чем в двадцатый раз по возвращению их из Испании!
Читать дальше