Мишель Пейвер - Брат Волк

Торак откинул капюшон и посмотрел, куда она прыгнула.

Лес стоял вокруг него совершенно неподвижно. То, что так испугало белку, явно исчезло. Но Торак сердился на себя: он был недостаточно внимателен; ему следовало все время оставаться настороже.

За ними довольно долго, перелетая с дерева на дерево, следовала сойка. В безоблачном небе сияло солнце, и вскоре Тораку стало жарко; он задыхался — идти по колено в снегу оказалось очень тяжело, а снегоступы он с собой не взял: они, конечно, значительно облегчали ходьбу по снегу, но были уж больно неуклюжи и могли стать помехой, если б вдруг пришлось бежать.

Волку было значительно легче; его узкая грудь рассекала легкий снег, как нос лодки воду. Но к полудню даже Волк начал уставать. Шли они медленно, но неумолимо поднимались вверх, как и обещал Крукослик.

— Мой дед однажды подходил к Священной Горе совсем близко, — рассказывал он Тораку, когда тот разбудил его среди ночи. — Так близко, что, можно сказать, чувствовал ее. Отсюда тебе надо идти по течению ручья на север и все время вверх, пока не окажешься в тени Высоких Гор. Потом еще примерно треть дня ходьбы, и ты доберешься до ели, в которую ударила молния. Эта ель растет у входа в глубокое ущелье. Стены у этого ущелья очень крутые — не взберешься. Но там есть одна тропка, по которой можно подняться на западную стену ущелья…

— Что это за тропка? — спросил Торак. — Кто ее проложил?

— Этого никто не знает. Ты просто ступай по ней. А это дерево, расщепленное молнией… оно не простое; оно обладает какой-то защитной силой и охраняет тропу от сил зла. Возможно, оно и тебе поможет.

— А потом? Куда мне идти потом?

Крукослик развел руками.

— Ты иди по тропе и никуда не сворачивай. Где-то там, в конце ущелья, и находится Священная Гора.

— И далеко до нее?

— Я не знаю. И никто этого не знает. Мой дед до нее не дошел, его остановил Великий Дух. Он всегда останавливает любопытствующих. Но, может быть… к тебе он отнесется иначе.

«Может быть», — думал Торак, пробираясь по снегу.

Если его план удастся — и если Великий Дух ответит на его мольбу, — то медведь будет уничтожен, и Лес будет жить дальше. Если же нет, то второй такой возможности не будет ни для него, Торака, ни для Леса.

Шедший впереди Волк поднял голову и принюхался. Шерсть у него на загривке встала дыбом. Что это он почуял?

Через несколько шагов Торак заметил, что с кончиков веток примерно на высоте человеческого плеча сбит снег. Затем ему попался молодой кустик можжевельника с неровно обкусанными ветками. Благородный олень. И он с облегчением вздохнул.

Следы на снегу подтвердили это. Скорее всего это был одинокий олень, возможно самец: самцы не так высоко поднимают ноги, как самки, а Торак заметил, что олень даже чуть приволакивал ноги.

Но если это всего лишь олень, то почему у Волка шерсть дыбом?

Торак огляделся. Он чувствовал, что и Лес вокруг затаил дыхание.

И прямо перед собой увидел медвежьи следы, отчетливо отпечатавшиеся на снегу.

Видимо, тот олень отчасти успел их затоптать, а потому Торак не сразу их заметил. Но теперь ему стало ясно: олень в страхе бросился вниз по склону, а медведь погнался за ним, и ширина его прыжков просто пугала.

Торак постарался взять себя в руки и внимательно рассмотреть следы. Медведь бежал галопом, потому что его задние лапы касались снега раньше передних, оставлявших гораздо более широкие следы. И каждый из этих отпечатков медвежьих лап был раза в три больше головы Торака.

«А следы-то свежие, — подумал он, — хотя края, пожалуй, уже слегка обтаяли. Впрочем, на таком солнце много времени для этого не нужно…»

Волк запрыгал прямо по следу, он явно стремился нагнать противника.

Торак шел за ним гораздо медленнее. Каждый куст и валун казались ему медведем.

Пока они с трудом преодолевали подъем, Волком все сильнее овладевало возбуждение: он то мчался вперед, то возвращался к Тораку, негромким ворчливым поскуливанием призывая его идти быстрее. Возможно, Священная Гора действительно была уже недалеко. Возможно, именно поэтому Волк и торопился, и был скорее возбужден, чем испуган. Но Торак, к сожалению, не мог разделить с Волком эту радость; сейчас он чувствовал лишь, какой тяжестью давит на него Нануак, спрятанный в мешочке из кожи ворона, и как опасен медведь, что бродит где-то неподалеку.

Далекий рев расколол лесную тишину. Он не смолкал, казалось, целую вечность и был полон бесконечной ненависти.