Джеймс Клавелл - Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

– Я рада, что Томми здесь нет, так все получается гораздо легче, – сказала Шахразада своему отражению в зеркале сегодня утром; марш должен был начаться в полдень. – Я рада, что он уехал, потому что, что бы он ни говорил, я в конечном счете ослушаюсь его. – По ее телу пробежала дрожь возбуждения, приятная и одновременно с этим болезненная.

Она в последний раз проверила перед зеркалом макияж, чтобы убедиться, что синяк под левым глазом был хорошо замазан и припудрен. Теперь его почти совсем было не видно. Она улыбнулась себе, довольная тем, что видела. Ее вьющиеся волосы рассыпались по плечам, она надела теплый зеленый свитер и зеленую юбку, колготки и высокие замшевые сапожки, а на улицу она решила надеть зеленые же, отороченные мехом пальто и шапку. Разве зеленый – не цвет ислама? – радостно думала она, забыв обо всех своих болячках.

Кровать позади нее была завалена лыжными костюмами и другой одеждой, которую она примеряла и откладывала. В конце концов, женщины никогда не протестовали как самостоятельная группа, поэтому мы, конечно же, должны быть во всем самом лучшем. Как жалко, что сейчас не весна, тогда я могла бы надеть свое светло-желтое шелковое платье и желтую шляпку и…

Внезапно ей стало грустно. Это платье в прошлом году на день рождения ей подарил отец, и очаровательное жемчужное ожерелье. Бедный дорогой отец! – подумала она, и в ней начала подниматься злость. Да проклянет Аллах тех злодеев, которые убили его. Пусть он навеки низринет их в ад! Да хранит Аллах Мешанга, и всю семью, и моего Томми и да не позволит он фанатикам отнять у нас наши свободы.

Теперь в ее глазах стояли слезы, и она смахнула их. Иншаллах, подумала она. Отец в раю, куда попадают все правоверные, поэтому подлинной причины печалиться нет. Нет. Только желание, чтобы его гнусным убийцам воздали по справедливости. Убийцы! Дядя Валик. НВС. Аннуш и дети. НВС! Как я ненавижу эти буквы! Что произошло с Каримом? Она не имела никаких вестей с воскресенья и не знала, осудили его, мертв он или свободен, не знала ничего нового по поводу того телекса – оставалось только молиться.

И она помолилась. Снова. И перекинула все эти проблемы из своего сознания на плечи Бога и почувствовала себя очищенной. Когда она надевала свою маленькую шапку на меху, дверь открылась и в комнату торопливо вошла Джари, тоже одетая во все самое лучшее.

– Пора, принцесса. Ее высочество Зара прибыли. О, как красиво вы выглядите!

Наполненная радостным возбуждением, Шахразада подхватила пальто, промчалась по коридору, спустилась по лестнице и приветствовала Зару, которая ждала ее в прихожей.

– О, ты выглядишь великолепно, Зара, дорогая! – воскликнула она, обнимая ее. – Я так боялась, что Мешанг остановит тебя в последний момент!

– У него не было возможности, – смеясь, ответила Зара; кокетливая меховая шляпа с небрежным изяществом сидела на ее темных волосах. – Я взялась за него вчера за завтраком и продолжала весь день и всю ночь и сегодня утром, донимая его собольей шубкой, которая мне абсолютно необходима, которую я бесспорно должна иметь, или я умру от стыда перед своими подругами. Он сбежал от меня на базар и напрочь забыл про марш. Пойдем, мы не должны опаздывать, на улице нас ждет такси. Снег перестал, день обещает быть ясным, хотя на улице холодно.

В такси уже сидели три другие женщины, подруги и родственницы, две с гордостью надели джинсы, высокие каблуки и яркие спортивные курточки, волосы у всех распущены, одна в лыжной шапочке – все возбужденные и радостные, словно собрались на пикник с шашлыками, как в старые времена. Никто из них не заметил, как водитель такси неодобрительно бормотал что-то себе под нос, да никто и не обращал на него внимания. «К университету», – распорядилась Зара, и когда машина тронулась, они принялись оживленно болтать друг с другом, щебеча, как стайка птиц. Они не доехали двух улиц до ворот университета, где собирались участницы демонстрации, когда такси пришлось остановиться: настолько огромным было скопление женщин.

Ожидалось, что их будет несколько сотен, но пришли тысячи, и с каждой минутой со всех сторон подходили все новые и новые участницы марша. Молодые, старые, образованные, неграмотные, крестьянки и аристократки, богатые и бедные – джинсы, юбки, брюки, сапоги, туфли, лохмотья, меха, – и все охвачены одинаковым нетерпением, даже те, кто пришли в чадрах. Некоторые из наиболее решительных уже выступали с речами, другие выкрикивали лозунга: