Генри Хаггард: Копи царя Соломона. Прекрасная Маргарет

Сэр Генри успокаивающим жестом положил свою большую руку мне на плечо.

— Сядьте, мистер Квотермейн, — сказал он, — и извините меня. Я прекрасно понимаю, что вы не хотите нас обманывать, но согласитесь, что ваш рассказ был настолько необычен, что нет ничего удивительного, что я мог усомниться в его правдивости.

— Вы увидите подлинную карту и документ, когда мы приедем в Дурбан, — сказал я, несколько успокоившись. Действительно, когда я задумался над своим рассказом, я понял, что сэр Генри совершенно прав. — Но я еще ничего не сказал о вашем брате. Я знал его слугу Джима, который отправился в путешествие вместе с ним. Это был очень умный туземец, родом из Бечуаны, и хороший охотник. Я видел Джима в то утро, когда мистер Невилль готовился к отъезду. Он стоял у моего фургона и резал табак для трубки.

"Джим. — сказал я, — куда это вы отправляетесь? За слонами?"

"Нет, баас 25 25 Баас — господин , — отвечал он, — мы идем на поиски чего-то более ценного, чем слоновая кость".

"А что же это может быть? — спросил я из любопытства. — Золото?"

"Нет, баас, нечто более ценное, чем золото". — И он усмехнулся.

Я более не задавал вопросов, потому что не желал показаться любопытным и тем самым уронить свое достоинство. Однако его слова сильно меня заинтересовали. Вдруг Джим перестал резать табак.

"Баас", — сказал он. Я сделал вид, что не слышу.

"Баас", — повторил он.

"Да, дружище, в чем дело?" — отозвался я.

"Баас, мы отправляемся за алмазами".

"За алмазами? Послушай, тогда вы совсем не туда едете — вам же нужно ехать в сторону россыпей".

"Баас, ты слышал когда-нибудь о Сулеймановых горах?"

"Да!"

"Ты слышал когда-нибудь, что там есть алмазы?"

"Я слышал какую-то дурацкую болтовню об этом, Джим".

"Это не болтовня, баас. Я когда-то знал женщину, которая пришла оттуда со своим ребенком и добралась до Наталя. Она сама рассказывала мне об этом. Теперь она уже умерла".

"Твой хозяин пойдет на корм хищным птицам, Джим, если он не откажется от намерения добраться до страны Сулеймана. Да и ты тоже, если только они найдут какую-нибудь поживу в твоем никчемном старом скелете", — сказал я.

Он усмехнулся:

"Может быть, баас. Но человек должен умереть. А мне самому хотелось бы попытать счастья в новом месте. К тому же здесь скоро перебьют всех слонов".

"Вот что, дружище! — сказал я. — Подожди-ка, пока "бледнолицый старик" 26 26 Имеется в виду смерть не схватит тебя за твою желтую глотку, тогда мы послушаем, какую ты запоешь песенку".

Полчаса спустя я увидел, что фургон Невилля двинулся в путь. Вдруг Джим повернул обратно и подбежал ко мне.

"Послушай, баас, — сказал он, — я не хочу уезжать, не попрощавшись с тобой, потому что, пожалуй, ты прав: мы никогда обратно не вернемся".

"Так твой хозяин действительно собрался в Сулеймановы горы, Джим, или ты лжешь?"

"Нет, — отвечал Джим, — это действительно так. Он сказал, что ему необходимо во что бы то ни стало попытаться составить себе состояние, — так почему бы ему не попытаться разбогатеть на алмазах?"

"Подожди-ка немножко, Джим, — сказал я, — ты возьмешь записку для своего хозяина, но обещай мне отдать се только тогда, когда вы достигнете Айнайти" (это было на расстоянии около ста миль).

"Хорошо", — ответил он.

Я взял клочок бумаги и написал на нем: «Пусть тот, кто пойдет туда… восходит по снегам, лежащим на левой груди Царицы Савской, пока не дойдет до самой ее вершины. На северном се склоне начинается Великая Дорога, проложенная Соломоном».

"Так вот, Джим, — сказал я, — когда ты отдашь эту записку своему хозяину, скажи ему, что нужно точно придерживаться этого совета. Помни, что ты не должен сейчас отдавать ему эту бумажку, потому что я не хочу, чтобы он повернул обратно и стал задавать мне вопросы, на которые у меня нет желания отвечать. А теперь иди, лентяй, — фургона уже почти совсем не видно".

Джим взял записку и побежал догонять фургон. Вот и все, что мне известно о вашем брате, сэр Генри. Но я очень боюсь, что…

— Мистер Квотермейн, — прервал меня сэр Генри, — я отправляюсь на поиски моего брата. Я пройду по его пути до Сулеймановых гор, а если потребуется, то и дальше. Я буду идти, пока не найду его или не узнаю, что он погиб. Вы пойдете со мной?

Мне кажется, я уже говорил, что я осторожный человек и, кроме того, человек тихий и скромный, и меня ошеломило и испугало это предложение. Мне казалось, что отправиться в подобное путешествие — значит пойти на верную смерть. Кроме того, уж не говоря обо всем прочем, я должен помогать сыну и поэтому не могу позволить себе так скоро умереть.