Александр Дюма - Исповедь маркизы

Влюбленные направились прямо в Ле-Брюйер, загородный дом герцога де Лоржа, расположенный возле Менильмонтана. Герцог ожидал их там с графом де Рьё — оба были ближайшими друзьями принца де Леона.

Затем привели бретонского священника-расстригу, отъявленного мошенника, тем не менее обвенчавшего молодых людей в присутствии обоих вельмож. После этого новобрачных отвели в спальню, где была приготовлена кровать и находились туалетные принадлежности; молодоженов оставили там одних на два-три часа, после чего все уселись за стол и стали весело ужинать, за исключением гувернантки, продолжавшей лить слезы и считавшей себя погибшей.

Новобрачная была жизнерадостнее всех. Она пела, дурачилась и говорила о своем счастье как особа, прекрасно знающая ему цену; девушка поклялась, что теперь, став принцессой де Леон, она ни за что не даст себя провести и сумеет поставить на место тех, кто в этом усомнится.

Новобрачную вместе с гувернанткой снова посадили в карету и отвезли обратно в монастырь Магдалины Тренельской.

Госпожа принцесса отправилась прямо к настоятельнице и с высоко поднятой головой торжественно вошла в приемную; вслед за ней брела г-жа Пёлье, едва державшаяся на ногах. Открыв дверь, Роклор сразу же объявила:

— Сударыня, вам следует знать вот что: я вышла замуж, и тут уж ничего не поделаешь.

— Боже милосердный! Что вы такое говорите? Вышла замуж! Но это же невозможно!

— Это так. Спросите-ка лучше у плачущей госпожи Пёлье, которая все видела.

— Увы! Это сущая правда!..

И гувернантка разрыдалась, своими слезами подтверждая случившееся; почтенная дама и настоятельница так громко вопили, что на их крики сбежались все обитательницы монастыря, монашки и воспитанницы, и тоже принялись кричать.

Посреди всей этой суматохи г-жа де Леон оставалась невозмутимой; она прохаживалась, потирая руки и обводя нас одну за другой торжествующим взглядом:

— Эх, сколько бы вы ни кричали, что это изменит? Я замужем, в этом нет никаких сомнений, все кончено… Позвольте мне удалиться, я должна написать матушке, во всем сознаться и попросить у нее прощения, если только она соблаговолит мне его дать.

Роклор ушла с гордым и радостным видом. Никогда еще ни одна горбунья не была так счастлива.

Она написала матери письмо; между тем гувернантка тоже писала герцогине, извещая ее о насилиях, которые ей пришлось претерпеть: горюя и оправдываясь, она подробно изложила историю мнимой г-жи де ла Вьёвиль.

Герцогиня едва не лопнула от злости. Вначале она стала винить во всем свою подругу и устроила ей ужасную сцену, в то время как та ничего не понимала. Госпоже де ла Вьёвиль с трудом удалось убедить герцогиню в том, что она ее не предавала и ни о чем не подозревала.

Госпожа де Роклор вела себя как разъяренная львица, не зная, на кого наброситься. Она обратила свой гнев на г-на де Леона, который, после того как его брак расстроился, так ловко водил ее за нос, что получил от нее заверение в вечной дружбе. Герцогиня поняла, что принц глумился над ее расположением, и готова была растерзать его собственными руками.

Пришлось также удерживать г-жу де Роклор от встречи с новобрачной — неизвестно, до каких крайностей дошла бы герцогиня. Она не могла простить дочери ее пение в Ле-Брюйере:

— Эта бесстыдница пела, тогда как ей следовало бы сгореть со стыда!

— Ну и что?! — с решительным видом заявляла дочь. — Я самостоятельно вышла замуж, иначе моя досточтимая матушка всю жизнь держала бы меня в девицах.

В довершение всего г-н и г-жа де Роган стали пронзительно вопить, словно у них забрали юную девственницу. Никогда еще вокруг подобного дела не поднимали столько шума; казалось, все сошли с ума. Оба семейства жаловались наперебой и старались превзойти друг друга в требованиях и ухищрениях. В то время как на стороне одних была г-жа де Субиз, у других была г-жа де Роклор, бывшая любовница короля, не менее властная, хотя и не столь могущественная, как первая.

Герцогиня поспешила в Марли и начала врываться во все двери, в том числе в дверь дома г-жи де Ментенон, а затем явилась за справедливостью к королю Людовику XIV и, бросившись к ногам его величества, стала просить привлечь к ответу г-на де Леона.

Король поднял герцогиню и попытался ее успокоить, но, видя, что его усилия тщетны и она продолжает настаивать на своем, он спросил:

— Известно ли вам, сударыня, сколь велики ваши запросы? Вы требуете по меньшей мере жизнь принца де Леона.