Роберт Святополк-Мирский - Порубежная война

— Возьми это на память от меня, — протянула Олена Медведеву маленький букетик подснежников.

— Благодарю, княжна. Я сохраню этот дар до конца моих дней.

И тут обрушилась на них буря радости, восхищения, и восторга, великую княжну подхватили, куда-то повели, Медведева стали хлопать по спине и по плечам, восхищаясь его ловкостью, потом все вдруг расступились, и он оказался перед лицом Великой княгини московской Софьи, урожденной Палеолог, племянницы последнего императора павшей Византии — Константина.

— Я узнала тебя, Медведев, — сказала Софья, — ты всегда верно служил нам, и мы не забудем твоего сегодняшнего поступка.

Царственным жестом она сняла со своего пальца перстень с дорогим камнем и протянула Медведеву.

Медведев принял дар своей государыни, низко склонив голову. Когда он ее поднял, Великая княгиня уже удалялась с дочерью в сопровождении возбужденной толпы сбежавшихся придворных.

Все шумели, галдели, твердили о чуде и о Промысле Господнем, а кто-то уже же взбегал по крутой лестнице на звонницу и сразу зазвенел радостно один колокол, затем другой, третий, и вот уже над всей Москвой повис гул и звон тысяч колоколов, бьющих во здравие по случаю чудесного спасения великокняжеской дочери…

Медведев вышел за кремлевские ворота, сел на коня, с которым ожидал его Гаврилко Неверов, сопровождающий на этот раз хозяина в Москву, и они поскакали к себе домой на Угру.

Но прежде чем сеть в седло, Медведев бережно спрятал в своем тайнике — наконечнике ножен дедовского меча — драгоценный подарок: маленький букетик подснежников, собранных нежными ручками великой княжны Олены…

И точно так же, как когда-то, удаляясь от Москвы, Василий, улыбался, вслушиваясь в летящий далеко за город радостный многоголосый перезвон тысяч церковных колоколов, но только на этот раз, в отличие от прежнего, он точно знал, что звучат они в честь спасения великой княжны, а, стало быть — хотя бы отчасти, хотя бы немножко, хотя бы чуть-чуть — но и в его честь…

Год 1486 запомнился русской истории двумя событиями — одним незначительным, даже забавным, и записей о нем сохранилось множество, вторым значительным и печальным, но о нем, вопреки всякой логике, неизвестно решительно ничего.

Первое — приезд в Москву странствующего рыцаря Николаса Поппеля, описанный подробно.

Второе — смерть человека, построившего Успенский собор — чудо кремлевской архитектуры и поныне восхищающее миллионы людей; отчеканившего едва ли не первые золотые монеты Великого московского княжества; наконец создавшего, быть может, самые современные и самые скорострельные по тем временам пушки, которые так хорошо показали себя во время осады Новгорода и Твери, а особенно во время Великого Стояния на Угре.

Некоторые даже утверждали, что не будь этих пушек — не было бы и самого стояния — перешли бы реку ордынцы…

И вот в русской истории смерть такого человека — знаменитого архитектора и оружейника Аристотеля Фиорованти проходит настолько незамеченной, что о ней неизвестно ничего. Ну, просто, решительно ничего: ни в какой день, какого месяца, это случилось, ни, как и отчего он умер, ни где погребен, да и вообще об этом упоминается лишь мимоходом: «…где-то около года 1486 скончался…»

И это все, что мы сегодня знаем о смерти Мастера…

…Великая княгиня Софья Фоминична пригласила к себе Аристотеля Фиорованти и его сына Андреа, заранее назначив для себя этот день, и потому подготовилась к встрече основательно.

Она надела одно из самых роскошных золототканых парчовых платьев, в которых появлялась обычно во время торжественных приемов, ее придворные девушки — или, как она любила называть их на европейский манер, фрейлины — Береника и Паола постарались и сделали своей госпоже необыкновенно красивую прическу, которая, впрочем, в местных условиях большого значения не имела, поскольку здесь принято было надевать на голову так называемый волосник, а затем поверх него головной убор (с непокрытой головой женщине неприлично появляться), но Софье доставлял удовольствие тот факт, что она сама знает, какая великолепная прическа спрятана под всем этим.

— Береника, принеси мне шкатулку с перстнями для пожалований — последний я подарила Медведеву, храни его Господь, за то, что он таким чудесным образом появился под стеной и спас нашу бедную Оленку. Сейчас мне надо будет пожаловать Андреа, а мой палец пуст. — Она протянула руки: не считая больших, семь пальцев из восьми были украшены дорогими византийскими перстнями — подарками отца, матери, дяди-императора, тетки, но мизинец левой руки был свободен и на него Софья, подсмотрев еще в юности этот обычай у итальянских княгинь, надевала перстень, специально предназначенный для пожалования кому-либо — а такие случаи в жизни царственных особ возникают довольно часто — вспомнить только недавний случай с Медведевым — и как только один перстень был кому-то подарен, следовало немедленно надеть на палец другой, специально для этой цели предназначенный.