Энтони О'Нил: Империя Вечности

— Неописуемый ужас. — Достаточно удалившись от остальных, мужчина с лысиной остановился у входа в Помпейский зал, выжидающе опираясь на свою трость.

— Раз так… — Ринд на мгновение сбился с мысли. — Раз так, вы готовы признать важность воспитания уважения к нашим национальным реликвиям, особенно среди гражданских властей и музейных попечителей… и вообще в народе?

— Ну да, наверное.

Это был первый двусмысленный ответ. Сбитый с толку молодой человек тем не менее продолжал наступать:

— И вы согласитесь, что в Хрустальном дворце довольно… что среди всех этих залов, посвященных современным чудесам и мировой истории, найдется… найдется место для выставки наших собственных, исконных реликвий?

Собеседник хранил гробовое молчание. Ринд не сдавался:

— В конце концов… если целью комитета Хрустального дворца, как, по-моему, заявлялось во всеуслышание, является не простое услаждение глаз, а сбор интеллектуального материала…

Собеседник нахмурился.

— И если вспомнить, что отсутствие национальных исторических раритетов само по себе говорит о многом… как бы…

Никакого ответа.

— Скажу вам больше, — продолжал Ринд. — Я вполне сознаю, что наши реликвии сложны для понимания в отличие от экстравагантных диковин Египта…

Тут молодой человек совершенно растерялся, увидев неодобрительное выражение лица и поджатые губы собеседника.

— Экстравагантных? Ну конечно, мой мальчик, конечно. Но вы же не станете утверждать, будто проделали весь путь из Уика только ради этих слов?

— Я убежден, — не отступал Ринд, — что точная копия пиктского жилища, к примеру, если возвести ее в нужном месте, породит не меньше восторгов и не потребует огромных затрат. Разве… разве вы не согласны?

Мужчина с лысиной помрачнел.

— О, в целом вы правы, мой мальчик. Само собой. Однако в действительности — вынужден с сожалением сказать, — в действительности я слишком хорошо представляю себе, каким будет ответ дворцовых властей, и ваше счастье, что вы не услышите его лично.

— И каким же… — Ринд сглотнул подступивший ком. — Каким же именно?

Собеседник хмыкнул.

— Выставка подобного рода заинтересует «лишь ограниченный круг зрителей». Она привлечет высоколобых академиков, а не широкие массы, готовые заплатить за билет.

Однако Ринд, ожидавший именно такого ответа от мистера Фуллера, протестующе замотал головой.

— Подумаешь! Я очень даже знаком с подобными возражениями — очень знаком, — но не могу принять их. Интересы национального образования должны стоять выше развлечений.

Мужчина с лысиной ласково улыбнулся.

— Позвольте сказать, мой мальчик, вы слишком большие надежды возлагаете на Хрустальный дворец. Оглянитесь вокруг. — Он обвел рукой ряды перекладин, обвешанных украшениями. — Что здесь, по-вашему, происходит? Вы в самом деле верите, будто дворец возвели для повышения общего культурного уровня? Это же лавка с диковинами — самая крупная в мире, и только. Здесь балаган, а не музей.

— Балаган…

— Он существует и процветает за счет обычных детских восторгов, а не ради чьего-то интеллектуального развития.

Однако молодому человеку, всю свою жизнь боровшемуся с деляческими воззрениями, разочарование только придало мужества.

— Так вы и вправду считаете, что здесь не найдется места, какого-нибудь пустого угла, куда можно втиснуть копию каменной пирамидки? Хижину? Надгробие? — Он со всей серьезностью посмотрел собеседнику в глаза. — Вы мне это хотите сказать?

Страшный раскат грома после его слов прозвучал большим восклицательным знаком.

Мужчина с лысиной усмехнулся.

— Мой мальчик, меня восхищает ваша преданность делу. Я говорю совершенно искренне. И все-таки не позволяйте эмоциям брать над вами верх.

Ринд залился краской.

Собеседник оглянулся: кое-кто из высокопоставленных до сих пор посматривал в их сторону.

— Ладно, пойдемте отсюда. Для таких бесед есть места и получше.

Проходя через Египетский зал, Ринд никак не мог отделаться от ощущения, что непременно должен был где-то видеть этого человека. Причудливая одежда, учтивые манеры и даже голос — все казалось таким… узнаваемым.

— Высота этих копий — шестьдесят пять футов, — промолвил мужчина с лысиной, указывая на колоссов Абу-Симбела. — Такая же, как у оригиналов. Да и точность воспроизведения впечатляет. Скажите мне, что вы видите, глядя на это чудо?

Ринд еле заставил себя покоситься на двух великанов-фараонов.