Шарль Монселе - Женщины-масонки

Наконец он решился ответить.

– В Лондоне – Марианна,– произнес он.

– А в Брюсселе?

– Тоже Марианна.

– Я никогда ее не слышала,– с притворной беспечностью сказала маркиза.– Говорят, что она очень талантлива. Она испанка или итальянка?

– Думаю, что она просто-напросто француженка. Дирекция придала артистическую форму ее имени, и она стала называться «Марианна» вместо «Мари-Анна» или «Мари». Они всегда так делают. Но… возвращаясь к вопросам, которые задала мне графиня д'Энгранд,– продолжал господин де Тремеле, явно желавший перевести разговор па другую тему,– так как в Тете нет ни театра, ни, следовательно, сносной оперы, я волей-неволей стал отшельником и мало кого вижу.

– Быть может, однако, вы слышали имя человека, который не дает мне покоя?– спросила графиня д'Энгранд.

– Слушаю вас, сударыня.

– Это некий господин Бланшар.

– О, еще бы! – с улыбкой воскликнул господин де Тремеле.– Кто же здесь не знает господина Бланшара?

– Это, конечно, какой-то актер? – спросила графиня д'Энгранд.

– Ничуть не бывало.

– Неужели это светский человек?– с недоверчивой улыбкой бросила она.

– Ни то, ни другое. Господин Бланшар чудак. Это оригинал, который всю жизнь ругает оригинальность.

– Он богат?

– Довольно богат.

– А сколько ему лет?

– Лет сорок – сорок пять… Впрочем, он очень умен. В гостинице все жаждут его общества.

– Но… что это за фамилия – Бланшар?– спросила графиня д'Энгранд.

– Это еще одно из его чудачеств. Это вовсе не его фамилия – он придумал себе такой псевдоним, чтобы сбить с толку любопытных.

– Что вы говорите!

– Господин Бланшар принадлежит к весьма древнему роду из Ажене. В молодости он был королевским телохранителем. Но так как его честолюбие всегда побеждалось какими-то неведомыми страстями, то в одно прекрасное утро он расстался со своим мундиром, чтобы путешествовать на свободе. Говорят, что целую неделю он размышлял, какое взять себе имя: Бланшар, Моро или Дюваль. В конце концов победил Бланшар. Можете быть уверены, что, если бы на свете существовало более незначительное и более распространенное имя, он взял бы себе его.

– Что ж,– произнесла графиня д'Энгранд,– из вашего рассказа я делаю вывод, что это человек безобидный.

– Вполне безобидный!… Но могу ли я, в свою очередь, спросить вас, сударыня: какие отношения могут быть у вас с господином Бланшаром?

– Это самая странная история в мире. Представьте себе, Иреней, что этот господин осаждает мою гостиную!

– В самом деле?

– Вот уже три дня он передает нам свою визитную карточку с неслыханной настойчивостью.

– Берегитесь, сударыня: господин Бланшар всегда достигает своей цели!

– Ах, Боже мой! Уж не обладает ли и он какой-то таинственной властью?– шутливо спросила графиня.

– Он настойчив, вот и все.

– Что ж, ручаюсь вам, что, несмотря на его настойчивость, ноги его здесь никогда не будет!

– Не ручайтесь!

– Вы объединитесь с ним против меня?– спросила графиня д'Энгранд.

– Напротив, но…

– Но что?

– Но я уверен, что ваше сопротивление только увеличивает его желание вас увидеть.

– В конце концов ваш господин Бланшар невыносим! Скажите ему, что мы никого, решительно никого не принимаем!

– Он мне не поверит; он наведет справки и узнает, что я имею честь видеться с вами ежедневно.

– Но ведь это совсем другое дело, дорогой Иреней: вы почти член семьи, я помню вас ребенком, ваше имение граничит с нашим; господин де Тремеле, ваш дедушка, эмигрировал вместе с моим дедом, и я уже не говорю о том, как мы все к вам привязаны…

Иреней поклонился в знак благодарности.

– Сегодня вечером,– сказал он,– господин Бланшар узнает о ваших намерениях.

После этого разговор уже не выходил из круга избитых тем.

Несколько белых парусов побежали по Аркашонскому заливу, образуя причудливые линии. Некоторые из них устремлялись к Острову Птиц, обязанному своим названием неимоверному количеству морских птиц, которым он служит пристанищем; другие устремлялись к капелле Богоматери, стоявшей среди остролиста и гигантских дубов.

Это были те маленькие суденышки, которые на местном наречии называются «лодчонками» и в которых могут разместиться только шесть человек.

Амелия, внимание которой привлекло к себе это зрелище, посмотрела на маркизу де Пресиньи с улыбкой, которая, несомненно, заменяла собой какую-то просьбу, ибо маркиза немедленно обратилась к графине.

– Кстати, дорогая сестра,– заговорила она,– не хотите ли заказать лодку на три часа?