Шарль Монселе - Женщины-масонки

Для графа не составило ни малейшей трудности возложить на графиню воспитание их дочери. Где нашел бы он лучшую наставницу? Эта мать любила свою дочь так, как любят свой герб, и заботилась она о дочери так же, как заботятся о своем генеалогическом древе. И вот в свои четырнадцать лет Амелия была не столько юной девушкой XIX века, сколько героиней XIII-го; она плавала, как амазонка из античных мифов; она обнажала шпагу, как шевалье д'Эон [5] Шевалье д'Эон (1728-1810) – политический агент Людовика XV; ходили ложные слухи, будто он – женщина. , в гимнастических упражнениях она была самой ловкой и самой гибкой, и, наконец, она была прирожденным ученым и прирожденной поэтессой, подобно Клемансе Изор, если только Клеманса Изор существовала на свете [6] Клеманса Изор – «легендарная основательница» Тулузской Академии поэзии (1323 г.) .

Таким образом, графиня д'Энгранд имела полное право похвалить себя за свои труды; только с этим она и могла себя поздравить. Сделав все для развития ее ума и тела, она совершенно пренебрегла сердцем. Амелия научилась приказывать и повиноваться, но не научилась любить. А мать, вернувшаяся к своим заботам, не требовала от нее ничего, кроме той обыкновенной благодарности, которая чем-то напоминает расписку.

И читателю нетрудно будет понять, что вся нежность Амелии обратилась на тетку, маркизу де Пресиньи.

Три дамы вышивали уже полчаса. Внезапно появилась Тереза и доложила тем равнодушным тоном, каким докладывают о своем человеке в доме:

– Господин де Тремелс.

Вошел изысканно одетый молодой человек.

– Здравствуйте, Иреней,– сказала графиня д'Энгранд, протягивая ему руку.

Он пожал ей руку и низко поклонился маркизе де Пресиньи и Амелии.

– Иреней,– продолжала графиня д'Энгранд, упорно стремившаяся осуществить свой план,– окажите мне услугу.

– Это слишком большое счастье для меня,– отвечал тот.

– Но сначала сядьте,– сказала она, указывая ему на стул.

Господин де Тремеле уселся.

– Вы знаете всех на этих купаниях, не так ли? – спросила графиня д'Энгранд.

– Насколько можно знать всех, коль скоро живешь здесь всего неделю.

– Но вы живете в гостинице?

– Да, сударыня, но ведь вы знаете мой нрав: я избегаю общества, я живу уединенно…

Маркиза де Пресиньи покачала головой и заметила с легким оттенком иронии:

– Да, вы играете роль Мрачного Красавца [7] Мрачный Красавец – прозвише Амадиса Галльского, героя средневекового рыцарского романа. или, по крайней мере, претендуете на эту роль.

– Претендую, маркиза? – повторил господин де Тремеле.

– Это вполне невинно, разумеется, но я не откажусь от своих слов; ведь этой зимой в Брюсселе вас называли в числе завсегдатаев театра «Де ла Монне».

Молодой человек, казалось, был раздосадован.

– Это правда,– сказал он,– музыка – это одно из моих немногочисленных развлечений.

– А разве в прошлом году, в Лондоне,– продолжала маркиза,– вас не видели в Ковент-Гарден в течение всего сезона? Вы ежевечерне отбивали себе ладони аплодисментами!

– Это тоже верно, сударыня; но откуда это вам известно?…

– Да разве у нас, женщин, нет своей тайной полиции?

– Вы полагаете, что я улыбнусь и приму это за шутку,– сказал господин де Тремеле.– Но да будет вам известно, что это подозрение возникало у меня часто и вполне серьезно. Да, у женщин – я имею в виду тех женщин, которые вращаются в высших сферах,– должна быть некая полиция, не уступающая ни одной государственной полиции. И я почти уверен, что у женщин есть свои шпионы, свои курьеры и свой телеграф. Если бы это было не так, в обществе разражалось бы неизмеримо больше скандалов и катастроф. Видимость соблюдения строгих правил в светских салонах нельзя вменить в вину ни морали, ни воспитанию, но в значительной части этого тайного управления, о котором вы, сударыня, упомянули, и в котором…

– И в котором, хотите вы сказать, я занимаю пост Фуше [8] Жозеф Фуше (1759-1820) – министр французской полиции. ? – спросила маркиза де Пресиньи и продолжала с улыбкой: – Неужели необходимо состоять членом какого-то тайного общества, чтобы узнать, что вы провели сезон в Лондоне?

– Английская труппа в этом году не имела себе равных,– отвечал молодой человек, смущаясь все больше и больше.

Маркиза, однако, продолжала допрос.

– И какая же певица пользовалась наибольшим успехом?– спросила она.– Марианна или Дженни Линд?

На сей раз господин де Тремеле некоторое время смотрел на собеседницу молча; казалось, он хотел проникнуть в истинный смысл вопроса.