И. Болгарин - Адъютант его превосходительства

Несколько мгновений они сидели молча, постепенно привыкая друг к дру­гу. Потом Юра поднял глаза на дядю:

– А вы, Викентий Павлович?

– Что – я?

– Вы ведь тоже, как и папа, офицер. Почему вы не воюете?

Сперанский как-то со значением рассмеялся, потрепал Юру по щеке.

– Резонно… резонный вопрос! – Он поколебался, словно советуясь сам с собою о чем-то таинственном и важном, и наконец произнес: – Потом уз­наешь… Позже!.. Да-да, несколько позже! – Викентий Павлович прошелся раз-другой по комнате, снова присел возле Юры, положил ему руку на плечо и наигранно-виноватым голосом продолжил: – Время… трудное и сложное в данный момент время, Юрий. И ты должен нам с тетей Ксеней помогать. До­говорились? Мне сейчас ходить по городу, так сказать, не безопасно. Ну знаешь, облавы там, проверки документов, да мало ли что… Поэтому за продуктами и по разным хозяйственным делам будешь ходить ты!

– Я? Я с удовольствием, Викентий Павлович! – с готовностью согласился Юра.

– Ну, зачем же… – попыталась было вмешаться в этот разговор Ксения Аристарховна, но не договорила – Сперанский пресек ее попытку взглядом, многозначительным и строгим.

В обитом желтым шелком салон-вагоне командующего Добровольческой ар­мией находились трое: сам хозяин, полковник Щукин и полковник Львов, тщательно выбритый, в хорошо подогнанной армейской форме.

– Я про себя уже крестное знамение сотворил, думал, как достойно смерть принять, – рассказывал Львов о недавно пережитом. – И право же, о таких избавлениях от смерти я в юности читал в плохих романах…

– Судьба, – улыбнулся Ковалевский.

– Случай, Владимир Зенонович. А может, и судьба, которая явилась на этот раз в облике капитана Кольцова. Если бы не он, не его хладнокровие и отчаянная храбрость… все было бы совсем иначе!

– Н-да, не перевелись еще на Руси отважные офицеры, – задумчиво ска­зал Ковалевский и поднял на Львова глаза, – Вам не доводилось знать его раньше?

– Несколько раз встречался с его отцом. В Сызрани был уездным предво­дителем дворянства. Очень славный человек! – обстоятельно объяснял пол­ковник Львов.

– О! Значит, капитан из порядочной семьи! – Ковалевский медленно, чуть сгорбившись и заложив руки за спину, несколько раз прошелся по ва­гону, затем остановился напротив полковника Львова. – В минуты горечи и отчаяния я думаю о том, что армия, которая имеет таких воинов, не может быть побеждена. По крайней мере, пока они живы… Ну что ж, представьте мне капитана. Хочу взглянуть на него, поблагодарить.

Щукин предупредительно встал, пошел к двери. Походка у него была лег­кая и беззвучная, как будто он был обут в мягкие чувяки.

Кольцов вошел в салон-вагон следом за Щукиным. Он, как и Львов, был уже в новой форме. Прямая фигура, гордо вскинутая голова, решительная походка, четкость и некоторая подчеркнутая лихость движений – все гово­рило о том, что это кадровый офицер.

Щелкнув каблуками, Кольцов доложил:

– Ваше превосходительство! Честь имею представиться – капитан Кольцов.

Командующий с интересом посмотрел на капитана, лицо его смягчилось еще больше, и он двинулся навстречу офицеру, невольно любуясь его вып­равкой.

– Здравствуйте, капитан! Здравствуйте! – Командующий совсем не по-ус­тавному, как-то по-домашнему пожал Кольцову руку. – Где служили?

– В первой пластунской бригаде, командир-генерал Казанцев, – четко отрапортовал Павел, прямым, открытым взглядом встречая благожелательный взгляд командующего.

– Знаю генерала Казанцева, весьма уважаемый командир.

Садитесь, капитан! Наслышан о вашем достойном… очень достойном по­ведении в плену. Хочу поблагодарить!

Кольцов склонил голову:

– К этому меня обязывал долг офицера, ваше превосходительство!

– К сожалению, в наше время далеко не все помнят о долге! – Командую­щий присел к столу, снял пенсне, отчего усталые глаза его с припухшими веками словно погасли. – А кто и помнит, не проявляет должного дерзнове­ния в его исполнении. – Немного подумав, командующий спросил: – Если не ошибаюсь, в дни Брусиловского прорыва ваша бригада сражалась на ЮгоЗа­падном фронте? Имеете награды?

– Так точно! Награжден орденами Анны и Владимира с мечами! – не очень громко, чтобы не выглядело похвальбой, отрапортовал Кольцов.

Командующий бросил многозначительный взгляд на Щукина: значит, сме­лость капитана не случайна. Чтобы получить в окопах столь высокие награ­ды, надо обладать воистину настоящей храбростью – это Ковалевский хорошо знал.