Мэри Маргарет Кей - Индийская принцесса

Таким образом, покрывая в среднем по двадцать пять миль в день, они проделали заключительную часть путешествия. И на рассвете последнего дня месяца мая увидели впереди Равалпинди и нашли Уолли, встречающего их (как он встречал каждое утро последние восемь дней) у третьего мильного камня на Пиндско-Джеламской дороге.

Аш отсутствовал восемь месяцев, в течение которых говорил по-английски, наверное, не более полудюжины раз, а все остальное время разговаривал, думал и видел сны на языке своей приемной матери Ситы.

В июне в Пинди лучше не соваться. Нещадная жара, ослепительный блеск солнца и пыль превращают город в ад, и люди, по роду службы привязанные к конторе, казарме или плац-параду, зачастую становятся жертвами неприятного разнообразия болезней, вызванных жарой, начиная от теплового удара и кончая москитной лихорадкой.

Гигантская мелия во дворе бунгало Уолли была серой от пыли выжженной равнины, и, когда дул знойный ветер, листья дерева не шелестели, а сухо щелкали, точно игральная кость в кожаном сосуде для встряхивания, или стучали, как иссохшие кости скелета. Горы больше не были видны, скрытые облаками пыли и знойным маревом.

– Каково это – снова стать простым лейтенантом после восьми месяцев важничанья в должности капитана, облеченного властью над бессчетными тысячами? – с любопытством поинтересовался Уолли.

– Скучно, – сказал Аш. – Скучно, но спокойно. Как по-твоему, сколько пар носков мне взять?

Со дня возвращения Аша прошла почти неделя, и он снова готовился отбыть из Равалпинди, на сей раз в отпуск. Он должным образом явился в штаб армии, где коротко доложил о выполнении задания и подробно рассказал о недостойном поведении раны некоему полковнику Дортону, который заслужил прозвище «Соня» благодаря привычке засыпать в рабочие часы в конторе. Полковник подтвердил свое полное соответствие прозвищу и просидел все время доклада с закрытыми глазами, которые открыл через две минуты после того, как доклад был закончен, уставился затуманенным взглядом в точку пространства между собой и Ашем и промямлил, что мистеру Пелам… э-э… Мартину следует явиться в департамент генерал-адъютанта, где майор Бойл поручит ему новое задание.

Но предсказание окружного инспектора в Динагунже оказалось верным. Никакой особой причины для спешного возвращения Аша в Равалпинди не было. Майор Бойл лежал с тяжелым приступом дизентерии, а больше никто в департаменте генерал-адъютанта, похоже, слыхом не слыхивал о лейтенанте (а впоследствии капитане) Пелам-Мартине и тем более не имел для него никаких приказов. Судя по всему, он вполне мог не приезжать: после того как Аша лишили почетного звания, которое он носил последние восемь месяцев (и после отправки немедленного уведомления об этом в бухгалтерию), никто не знал толком, что с ним делать дальше. Аш попросил позволить ему вернуться в свой полк, но ему довольно резко ответили, что такие вопросы решает командующий корпусом разведчиков, который пришлет за ним, когда сочтет нужным.

В общем и целом возвращение домой получилось безрадостным, и если бы не Уолли, Аш, вполне возможно, сразу же подал бы в отставку и отправился исследовать Тибет или поступил бы на грузовое судно палубным матросом – все, что угодно, лишь бы убежать от томительной скуки гарнизонной жизни и избавиться от гложущего чувства беспокойства, поселившегося в душе с того момента, как он в последний раз увидел Джули у Жемчужного дворца в Бхитхоре. Во время быстрого путешествия через Раджпутану и Пенджаб обратно в Динагунж оно временно утихло, но здесь, в Равалпинди, где заняться было почти или совсем нечем, вернулось мучить Аша, и только присутствие жизнерадостного Уолли, выказывавшего живейший интерес к подробностям каридкотско-бхитхорского предприятия, не позволяло этому чувству развиться до болезненной степени.

Аш поведал Уолли историю, вызвавшую столь мало интереса у сонного полковника Дортона, но на сей раз более обстоятельно и подробно, хотя он не открыл правды о Джули и, как ни странно, умолчал о том, что Каридкот оказался Гулкотом его детства. Даже со своим близким другом он не хотел – не мог – говорить о Джули, и имей он возможность вообще исключить ее из рассказа, он бы так и сделал. Но за отсутствием такой возможности он упоминал о Джули лишь по необходимости и так, словно она была не столько конкретной личностью, сколько абстрактной проблемой, которую приходилось улаживать с правителем Бхитхора. Почему он умолчал о другом обстоятельстве, оставалось загадкой даже для него самого. В конце концов, это было самым удивительным во всей истории, и Уолли, знавший сагу о гулкотском детстве, пришел бы в восторг, узнав, что Каридкот – то самое княжество, которое Аш описывал ему однажды лунной ночью среди руин Таксилы.