Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!

Окава Сюмей был жрецом, наставником промышленных кругов Японии. В продолжение многих лет без него не обходился ни один заговор, Ни одно политическое убийство инакомыслящих, мешающих идти по императорскому пути. Идеями и деньгами Окава щедро снабжал клику военных. К нему и пришел бывший адъютант императора.

Окава Сюмей пригласил его в кабинет загородного дома и торопливо захлопнул дверь, как только Хондзио вошел в комнату.

— Теперь нас здесь никто не увидит, сюда никто не придет, — бормотал он, загораживая дверь этажеркой с книгами.

Вид некогда могущественного представителя дзайбацу был отвратителен. Хондзио не узнавал единомышленника — когда-то подчеркнуто аккуратного, сдержанного, обладавшего аристократическими манерами. Сейчас он глядел на гостя сквозь линзы своих очков, и бегающие глаза его, увеличенные толстыми стеклами, походили на ползающих коричнево-серых трепангов.

— Хорошо, что ты пришел ко мне, Хондзио-сан, — сказал Окава и величественным жестом указал ему место рядом с собой. — Ты хочешь знать, что тебе делать? Охотно скажу и помогу — ведь скоро я стану зятем императора… Я стал доктором медицинских и технических наук. Я трижды получал Нобелевские премии. Ты не знаешь об этом?… Ого, теперь я все могу сделать! Слушай меня внимательно…

Хондзио понял, что Окава Сюмей лишился рассудка. Он попытался встать, чтобы уйти. Но Окава положил ему на плечо руку и снисходительно сказал:

— Я ценю твою скромность, Хондзио-сан!… Но я разрешаю тебе посидеть со мной еще немного. — Он опять заговорил бессвязно и многословно: — Нашего императора я, сделаю папой римским… Да! И я могу ходить по воде, как Христос. Нет ничего легче — надо только заполнить воздухом пустоты нашего тела. Я разговариваю и с Магометом, он подарил мне зеленый тюрбан, я решил объединить все религии вместе… Хакко Итио! Меня зовут на небо, но если я умру, то не смогу заниматься делами. Поэтому, видишь, я привязываю себя веревкой, чтобы не улететь… Мне нужно быть на земле. Я научился убивать людей, только дохну — и готово… Из воздуха могу выделять стрихнин и цианистый калий… Но лучше — атомная бомба! Она родилась в моей голове. У нас есть много урана, и мы будем бросать бомбы, как орехи…

Послушай, послушай меня!… Теперь я скажу самое главное. За десять дней я написал пятьдесят поэм. Тебе, я вижу, это не интересно. Но вот что важно, ко мне ежедневно приходит госпожа Макартур, супруга американского генерала. Он царь и бог, командует войсками в Японии. Он бежал от нас с Филиппин и вернулся к нам. Мы подружимся с ним, я знаю. Госпожу Макартур я называю — мама. Прошлой ночью я спросил ее, как часто она наслаждается с мужем. Госпожа изругала меня, сказала — плохой мальчик, но мы помирились. — Окава бессмысленно захохотал. — Пойди, пойди к Макартуру, Хондзио-сан, помирись с ними, они хорошие…

Окава Сюмей [23]забормотал что-то совсем невнятное. Бывший адъютант императора осторожно встал, отодвинул от двери этажерку с книгами и выскользнул из кабинета.

Конечно, Окава сошел с ума, какой он советчик. А Доихара пришел опять и принес самбо — протянул на подносе кинжал в фуросика…

На газоне у входа в здание академии темнело большое пятно от костра, на траве черный пепел, прибитый дождем. Здесь тоже сжигали архивы, чтобы сохранить тайны… Скоро и его сожгут, словно кипу бумаг с надписью: «Кио ку мицу!» — совершенно секретно, при опасности сжечь.

«Кио ку мицу!…»

Распахнутые двери, длинный коридор, ведущий в конференц-зал. Здесь тоже не обратили внимания на старого человека в черной ритуальной одежде. Дверь в конференц-зал была закрыта. На дверных створках висел замок, рядом клочок бумаги с надписью, сделанной небрежной рукой: «Вещевой склад. Посторонним не заходить!»

«Почему английская надпись? — пронеслось в голове пришельца. — Почему не написано японской катаканой? Никто не обязан понимать английский язык…» Но человек в ритуальной одежде понял — идти дальше некуда, здесь конец пути. Так пусть же свершится, что предначертано!… Есть рыбы, которые возвращаются умирать туда, где родились, — в Саргассово море. Для него академия генерального штаба — Саргассово море. Он умрет у порога, через который шагнул в жизнь, в армию, совсем молодым офицером… Пусть свершится, что предначертано!

Его обнаружил американский сержант, зашедший в вещевой склад. Старый японец еще подавал признаки жизни. Он открыл глаза и глухо сказал: