Юрий Корольков - Кио ку мицу! Совершенно секретно — при опасности сжечь!

Двух мнений быть не могло — больные заражены пастеурелла пестис. Их было несколько человек, и все они находились в тяжелом состоянии. Военный врач, дежуривший здесь, сказал, что двое сегодня умерли — японский солдат и один русский, из белоэмигрантов. Оба они, так же как и остальные, работали в японском научном институте, расположенном на территории разрушенного военного городка.

— Посмотрите, доктор, что мы нашли у японского солдата, — сказал врач и осторожно взял в руки трость с развинчивающейся ручкой. Внутри лежала стеклянная колба с кишащими в ней блохами.

— Свяжитесь с санитарным управлением фронта, — распорядилась Микулина. — Сообщите, что в районе Пинфань установлены случаи пастеурелла пестис.

— Неужели вы думаете… — Врач-терапевт побледнел и не договорил фразы. Он понимал, что такое пастеурелла пестис. Со студенческой скамьи, он помнил, что Юстинианова пандемия чумы унесла за полвека сто миллионов жителей Европы и Среднего Востока. Но это было тысячелетие назад, а сейчас…

— Я почти уверена в этом, — сказала Ирина. — Вам делали профилактическую прививку?

— Да, конечно… Но у меня были контакты с больными…

У Ирины самой захолонуло сердце. Она замерла, когда увидела больных, услышала их надрывный, мучительный кашель. Сейчас она овладела собой.

— Надеюсь, все будет благополучно, — постаралась она успокоить терапевта. — Звоните в сануправление… Нужен строжайший карантин.

Ирина отдала распоряжение работникам эпидемиологического отряда и снова пошла в палаты, где лежали больные. Вероятно, здесь у японцев была какая-то канцелярия. У входа лежали груды бумаг, столы, поставленные один на другой.

— Все это надо сжечь, — продолжала отдавать распоряжения Микулина.

В отдельной каморке лежала женщина, доставленная сюда с такими же симптомами, как у других. Ирина заговорила с ней, стала мерить температуру. Женщина смотрела на нее большими, запавшими глазами.

— Ирина?… Вы не узнаете меня, доктор? — неуверенно спросила она, когда Ирина подошла к ней снова.

Что— то отдаленно знакомое мелькнуло в чертах этой изможденной, стареющей женщины. Но Ирина не могла вспомнить.

— Я Орлик… Оксана… Неужели я так изменилась!

Ирина молчала, пораженная встречей. В ее памяти сохранилось красивое лицо камеи, высеченной из твердого камня, с тонкими, благородными чертами… Сейчас перед ней лежала старая женщина с пергаментным лицом, иссеченным глубокими морщинами.

— Как ты узнала меня, Оксана?! — воскликнула Ирина. Она была в марлевой маске, и только верхняя часть лица оставалась открытой.

— По голосу и глазам… Сначала сомневалась, а когда ты заговорила… Скажи, Ирина, ты думаешь, у меня пастеурелла пестис?

— Не знаю, — солгала Ирина.

— Конечно, этого не может быть. Я столько лет жила здесь среди чумы, у меня абсолютный иммунитет, как говорили японцы.

— Где — здесь?

— Ты ничего не знаешь, Ирина?!. Здесь — в рассаднике чумных бацилл.

Оксана стала рассказывать сбивчиво, возбужденно…

— Я расскажу тебе коротко, чтобы успеть… Начну с конца… Но у меня не чума, уверяю тебя!

Течение болезни Оксаны действительно проходило не как у других. Она не задыхалась от приступов мучительного кашля, у нее не было озноба и мучительной головной боли. И все же это была пастеурелла пестис, как подтвердил посев бацилл в питательной среде. В поле зрения микроскопа вытянулась прозрачная цепочка смертоносных бацилл…

Оксана рассказала, что произошло в исследовательском институте полторы недели назад. Оксану давно перевели из тюрьмы в подвалы, где она кормила мышей и крыс. Она изнемогала от вида этих прожорливых, отвратительных грызунов!… Это продолжалось долго, Оксана не помнила, сколько месяцев, может быть лет… Недавно она услышала отдаленный гром. Прильнула ухом к бетонному полу подвала. Гул приближался и нарастал изо дня в день. Японцы вели себя беспокойно и нервно. Оксана услышала обрывок фразы, брошенной капралом: «…война… русские наступают…» А потом началось все это… Капрал приказал Оксане раскрыть клетки, выпустить крыс — тех, на которых выращивали блох, и всех остальных. Впервые двери подвала оставили раскрытыми. Оксана уже знала, что делают в институте японские бактериологи, чем занимается научный институт — готовят чуму, холеру, сибирскую язву! Для этого держат в клетках людей и крыс…

— Я жила среди бацилл, вдыхала их в свои легкие вместе с воздухом, была пропитана их ядом, — приподнявшись на койке, говорила Оксана. — Я знала все и молила судьбу — лишь бы не умереть сейчас, если уж не умерла раньше… Я поняла, что совершается еще одно Зло, и ужаснулась, хотя думала, что перестала ужасаться. Японские ученые хотели моими руками выпустить чуму из подвалов. Мне посчастливилось, я украла две канистры с бензином, что стояли у входа, разлила и подожгла… Потом я спряталась, и японцам некогда было меня искать. Может, подумали, что я сгорела вместе с крысами… Я вылезла из ямы, когда японцы, взорвав городок, уехали на машинах… Я очень устала, Ирина, немного отдохну и расскажу остальное.