Дороти Лаудэн - Голос сердца

К счастью, к тому времени как Салли положил Дороти на операционный стол, в кабинет вернулась Колин. Она выглядела более спокойной, хотя на ее шее по-прежнему висели обе цепочки. Но Микаэле было не до того, чтобы расспрашивать дочь, как протекал разговор с Беки. Она ограничилась тем, что выразила радость по поводу своевременного возвращения Колин — в последнее время та стала незаменимой при операциях.

Операция оказалась весьма сложной, и лишь по прошествии нескольких часов Микаэла окончательно убедилась, что она прошла успешно и жизнь пациентки вне опасности, если только не возникнут серьезные осложнения. Она слышала, что перед кабинетом собралась толпа, причем людей привело сюда не столько любопытство, сколько сочувствие и желание выказать свою солидарность и с пациенткой и с врачом. Теперь ей следовало сообщить им о состоянии больной.

Едва она распахнула входную дверь, как на нее со всех сторон посыпались вопросы.

— Миссис Дженнингс будет жить! — крикнула Микаэла, и в ее голосе наряду с радостью звучала и доля гордости.

— О, доктор Майк! — приблизился к ней Лорен Брей. — Я так за нее волновался! Мне непременно надо спросить вас кое о чем, я уже опасался, не поздно ли, но раз вы говорите, что она будет жить…

Лавочник не закончил фразу. Зрачки его закатились, будто он старался разглядеть что-то на крыше дома, он успел издать сдавленный возглас и рухнул наземь.

— Мистер Брей! — кинулась ему на помощь Микаэла, но тот уже пришел в себя.

— Сердце у тебя, старик, трепыхается, как в шестнадцать лет! — с многозначительной улыбкой произнес Сликер, поддерживая голову друга. — В твоем возрасте против этого лишь одно лекарство — хорошая рюмка виски!

Все отправились в салун — выпить за выздоровление миссис Дженнингс, и только Микаэла ушла обратно в кабинет. Она даже Колин отослала — так ей хотелось побыть одной. После очень сложной операции и остальных событий этого дня она чувствовала себя измотанной и физически и морально.

Предавшись раздумью, она склонилась над столиком, приводя в порядок инструменты. Эта деятельность большей частью приносила ей умиротворение, подводя последнюю черту под целым днем работы, чаще всего успешной. Но сегодня все было иначе. Даже облегчение, испытанное ею после удачной операции, покинуло ее, не оставив после себя и следа.

Ее раздумья прервал звук отворяемой двери.

— Все в порядке, доктор Майк? — спросил Салли, входя в комнату. — Операция была трудной?

— Для кого трудной? Для меня или для Дороти? Ты о чем спрашиваешь? — поинтересовалась Микаэла и, не глядя на Салли, снова принялась за инструменты.

— Зачем ты так говоришь? — На лице Салли опять мелькнула тень недоверия, которую Микаэла впервые заметила в предыдущее воскресенье.

— Будь по крайней мере честен со мной, — решительно повернулась она к нему. — Никакая правда меня не страшит. Единственное, чего я не желаю, — это быть обманутой. Так что выкладывай!

— Да ты о чем? — Салли удивленно поднял бровь.

— В воскресенье ты приходил к Дороти не только за конфетами. А сегодня утром вы вместе вышли из ее комнаты. Что это означает?

Напряжение спало с лица Салли. Он внимательно посмотрел в сердитые глаза Микаэлы.

— Бог ты мой, Микаэла! Да ведь ты ревнуешь! — рассмеялся он.

— Ничуть не бывало! — возразила она. — Я не ревную, я просто констатирую факты. Что я должна подумать, видя все это?

— Ты должна верить мне, в мою искренность, — очень серьезно заверил Салли. С этими словами он повернулся и вышел из кабинета.

Уже к середине недели Дороти Дженнингс почувствовала себя настолько лучше, что сомнений не оставалось — она находится на пути к выздоровлению. Все это время она лежала в кабинете Микаэлы и принимала многочисленных посетителей. Только мистер Брей, так пекшийся о здоровье Дороти, за все это время ни разу ее не навестил, к немалому удивлению Микаэлы. Лишь в пятницу он появился на пороге кабинета. В руке он сжимал банку с цветами, и Микаэла немедленно направила его наверх, где располагалась больная.

Микаэла не могла не признаться себе, что визит лавочника имел огромное значение и лично для нее. Всю неделю у нее из головы не выходили подозрительные посещения Салли заведения Лорена Брея. Как мог Салли в этой ситуации ожидать от нее доверия? Значит, не случайно, что он больше не приходит к ней после разговора, состоявшегося в день операции.

Взгляд Микаэлы скользнул к окну. За окном была все та же привычная улица. В их городе редко что менялось. Изменится ли когда-нибудь ее, Микаэлы, жизнь, встретит ли она свое счастье? Она почувствовала, как помимо ее воли на глаза навертываются слезы.