Пип Воэн-Хьюз - Реликвии тамплиеров

— Джеймс! Куда ты запропастился, черт тебя подери?!

Голос Кервези вывел меня из ступора. Мелькнула смутная мысль засунуть Шаук обратно в сапог, прежде чем снова бежать — хромая и подпрыгивая, как безумный, — через рощу и вниз по склону. Мне уже было все равно, кто меня преследует.

— Вон он! — Это был голос Тома.

Мимо просвистел арбалетный стержень — и исчез в пространстве над морем. Занималась заря, и Хринос светился розовым. Вот и место, где я взбирался на вершину хребта. Еще один стержень со стуком вонзился у моих ног и заставил меня посмотреть вниз. И я тут же потерял равновесие и растянулся на земле. Попытался встать, но на этот раз нога перестала мне повиноваться. Я уже видел край склона. И начал ползти в ту сторону, цепляясь руками и волоча за собой бесполезную ногу. Голоса и шаги быстро приближались. Я почти добрался до края, но было уже поздно. Рядом возникла какая-то суета, кто-то больно пнул меня в живот и перевернул на спину.

Надо мной кружком склонилось несколько лиц. Том и тот, что приходил вместе с ним. Еще двое, обритые наголо, — из Бейлстера. И другой — худощавый, изящный, с черными волосами, торчащей бородкой и одним графитово-серым глазом.

— Ну и что тут у нас? — проворчал сэр Хьюг де Кервези.

— Да какой-то гребаный черный мавр! — словно выплюнул один из преследователей.

— Вытрите ему лицо, — приказал Кервези.

Меня грубо ухватили за волосы, приятель Тома плюнул мне в лицо и начал тереть ладонью, ругаясь, что та тут же стала черной. Он плюнул еще раз — теплая слюна забрызгала мне щеку.

— Чтоб мне сдохнуть, это же вчерашний барон! — хрипло воскликнул он, отпрянув от неожиданности. Кервези присел на корточки и уставился на меня своим единственным глазом, как огромный сокол.

— Это барон Аренберг? Не думаю. Поднимите-ка его.

Тип, который вытирал мне лицо, подхватил меня под мышки и поднял на ноги. Я чувствовал себя словно дохлая курица. Кервези достал шелковый платок и стер остатки сажи.

— Ба! Да это же Петрок из Онфорда! Какая приятная встреча!

Теперь я мог хорошенько рассмотреть его лицо. Его правый глаз, куда святая Евфимия угодила своим пальчиком, был зашит наглухо. Но левым он уставился на меня, сверля взглядом.

— Сэр Хьюг, — сказал я.

— Кажется, я неплохо тебя обучил, — заметил он. — Если бы я только догадался, что у тебя такие воровские таланты, то взял бы к себе. А так ты теперь шаришь по гробам для сьёра Жана де Соля. И нынче здорово облегчил нам задачу там, в гробнице.

— Благодарю вас.

— Да-да, и я тебя благодарю, Петрок, за эту поистине святотатственную работу, что ты для меня проделал. Самому-то мне не слишком нравится красть священные предметы с алтарей, сам знаешь. А вот ты — совсем другое дело. Никаких сомнений, никаких угрызений совести! Итак, реликвия у меня. Но есть еще и дело к Жану де Солю.

— Какого свойства?

— А ты изменился, Петрок. Однако суть моих отношении с Жаном де Солем тебя не касается.

— Да знаю я, какие у вас дела. И кто вы такой — знаю. И что вам нужно, мне тоже известно.

— Ты знаешь, кто я?

— Вы бастард епископа. Ублюдок. И такой же алчный, как эта жирная свинья, ваш папочка. Вы тщитесь поймать человека, которого зовете Жан де Соль, чтобы отнять у него деньга и перехватить налаженную торговлю. Вы намеревались заманить его в ловушку в Дартмуте, используя меня в качестве приманки. А теперь, как я понимаю, вам это и здесь не удалось.

Он дернулся при слове «ублюдок», и я видел, что с трудом сдержал свою ярость.

— Тут ты не нрав. Ловушка уже захлопнулась. Ты слишком рано вступил в игру, но мы все время наблюдали за тобой с горы. И вот мощи святой у меня, а теперь я намерен захватить ваш корабль. Поверните его, пусть посмотрит.

Меня развернули лицом к морю. Там, далеко внизу, виднелся «Кормаран». Он шел от Хроноса и уже преодолел половину пролива. А дальше, быстро приближаясь с юга, к нему, стремительно работая длинными веслами, шло узкое судно, напоминавшее гигантскую водомерку.

— Галера. Очень быстроходная. Построена в Венеции и лучше подходит для этого моря, чем баржа де Соля. И с отличной английской командой.

Я слишком выдохся, чтобы слушать этот вздор, да и не боялся я больше. Все чувства перегорели, за исключением ненависти и презрения к человеку, который развлекается, издеваясь надо мной в последние минуты жизни. Может, если его подразнить, он поскорее меня прикончит.

— Ага, они вам просто отлично служат. Этот ваш арбалетчик так метко стрелял в роще…