Джеймс Купер - Землемер

В прекрасное майское утро, в девять часов, мы с Кэт миновали Лайлаксбуш и приблизились к давно знакомой нам дороге в Кингсбридж.

Мы остановились у дверей таверны в Кингсбридже, чтобы повидаться со старушкой Лиджер, которая содержала эту таверну больше пятидесяти лет и знала всю нашу фамилию от отца до сына. В этой доброй кумушке, имевшей впрочем довольно длинный язык, были и хорошие и дурные стороны; привычка дала ей право на ваше внимание, и поэтому я не мог проехать мимо ее дверей, чтобы не остановиться хоть на несколько минут.

Как только госпожа Лиджер услышала о нашем приезде, то сразу вышла на порог, чтобы лично встретить нас.

— Сон в руку! — закричала она, увидев меня. — Да, господин Литтлпэдж, на прошедшей неделе я видела сон.

Пусть говорят теперь что угодно, а сны часто сбываются.

— А что вы видели? — спросил я, желая поскорее избавиться от обязанности слушать этот рассказ, потому что рано или поздно я должен был бы иметь это удовольствие.

— Однажды мне снилось, что генерал возвратится осенью; так и случилось. Что послужило основанием видеть этот сон? Пустой слух, а вы знаете, сударь.., ах, что я говорю! Вы знаете, майор Литтлпэдж, можно ли верить этим слухам; вот на прошедшей неделе мне снилось, что вы непременно приедете на этих днях, и вы тут как тут.

— Нет ли еще чего-нибудь, что могло помочь вам, добрая хозяюшка, видеть этот сон?

— О, нет! Почти ничего. Так, кое-какие слухи. А я им мало верю. Да, вот что: сегодня Джеп останавливался здесь на минуту, чтобы напоить лошадь, так я поэтому и догадалась, что мой сон сбудется, хоть и не обменялась ни словом с этим негром.

— Это удивительно, миссис Лиджер! Я думал, что вы всегда найдете, о чем поговорить с гостями.

— С неграми? Никогда! Они слишком быстро забываются, и поэтому я держу их на расстоянии. Что новенького? О, дай Бог, чтобы теперь, после войны, все пошло хорошо! А уж я вам скажу, майор: королевские офицеры больше тратили и щедрее платили, чем наши милицейские капитаны. Я имела дело и с теми и с другими… могу оценить их, поверьте мне.

— Но подумайте о том, что у первых кошельки были туже набиты, а имея состояние, можно быть щедрым.

— Конечно так, вы правы, майор. Литтлпэджи богаты и щедры. Давненько я знаю их.., что за добрые души! Всех знала и знаю, и вашего прадедушку, капитана Гу Роджеpa, и старого генерала — дедушку вашего, и молодого генерала, а про вас уж и говорить нечего! Да вами и не кончится эта фамилия. Какое счастье для Бэйярдов! Как они рады, я думаю, что кончилась война и что вы возвратились!

Мне казалось, что разговор затянулся, а поэтому, поклонившись хозяйке, мы поехали с сестрой дальше. Между тем меня удивили последние слова миссис Лиджер, и особенно тон, с каким она произнесла их. Имя Бэйярдов принадлежало известной фамилии, но я абсолютно не знал никого из них. Почему же возвращение мое могло быть счастьем или несчастьем для них? Весьма естественно, что я подумал об этом минуту или две и рассказал свои мысли сестре. Она ответила мне на это:

— Миссис Лиджер всегда толкует обо всем вкось и вкривь, а чаще всего, любезный брат, сама себя не понимает. Мы знаем одну только ветвь фамилии Бэйярд. Ведь ты знаешь, что маменька давно с ними в тайной дружбе.

— Решительно неизвестно, мой друг! Все, что я знаю, так это то, что в нескольких милях отсюда, на берегу реки, есть имение, которое носит это имя; но я никогда не слышал, чтобы маменька была в тесной дружбе с владельцами этого имения, напротив, если я не ошибаюсь, мне помнится, что когда-то был даже процесс между моим дедушкой и одним из Бэйярдов.

— О, все это уже забыто. Маменька говорит, что причиной этому было одно только недоразумение. Теперь мы искренние друзья.

— Очень рад слышать это; если мы дождались мира, то пусть он царствует везде. Но редко случается, чтобы старые враги становились искренними друзьями.

— Да мы никогда не были врагами.., то есть, я хочу сказать, что дедушка не был ничьим врагом, и дело закончилось миролюбиво, до его несчастной поездки в Европу. Нет, нет, ты сам услышишь от маменьки, что Литтлпэджи и Бэйярды находятся в прекрасных отношениях.

Кэт говорила с таким жаром, что я поневоле стал пристальнее на нее смотреть. Бедный ребенок покраснел; конечно, она почувствовала это, потому что тотчас же отвернулась, чтобы избавиться от моего взгляда.

— Эти подробности доставляют мне большое удовольствие, — продолжал я сухо, — потому что теперь, если бы мне и пришлось встретиться с кем-нибудь из Бэйярдов, то по крайней мере знаю, с каким выражением лица его встретить. А что, все включены в эту амнистию?