Александр Красницкий: Гроза Византии

— Ирина, — говорит Аскольд, указывая княгине на Всеслава, — вот отец твой!

С криком радости бросилась на грудь отцу молодая женщина, целует его, ласкает, и старый варяг сам не чувствует, как по щекам его потекли непрошенные слезы умиления.

Так радостна встреча.

— Где же Изок? — спросил Всеслав.

— Он остался в Византии, — поспешил ответить ему Дир.

— Зачем?

— Заложником!…

Нахмурился, потемнел весь Всеслав, но ни слова не сказал более…

И князья ничего не сказали.

В палатах князей, когда Аскольд рассказывал ему все происшедшее, он тоже упорно молчал, но когда тот кончил говорить, Всеслав поднял голову и как-то особенно спросил:

— Князь, а что же твоя клятва?

Что мог ответить Всеславу на этот решительный вопрос Аскольд?

Византия осталась неприкосновенною, Изок не был возвращен отцу -клятва — страшная клятва осталась совершенно неисполненной…

Он только поник головой в ответ…

«Нет, не князья это, не князья», — подумал Всеслав, но ничего не сказал.

Аскольд, заметивший, что его любимец не думает возбуждать неприятного для него разговора, продолжал дальше свой рассказ.

Он очень подробно описал слушателям богатство и великолепие Константинополя и даже неосторожно поведал об его полнейшей беззащитности от внешних врагов.

— Когда же ты поднимешь новый поход, княже? — выслушав его, спросил Всеслав.

— Больше никогда! — горячо воскликнул князь Аскольд.

— Как никогда?

— Так! Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией.

— Вечный? — с изумлением переспросил князя его любимец.

— Да!

— Почему?

— Я заключил договор об этом.

— Не спросив народа?!

— Я — князь, и мне спрашивать не у кого! — гордо ответил Аскольд.

— Тогда расскажи мне, в чем твой договор с византийцами.

На это предложение Всеслава Аскольд согласился очень охотно.

Он не замедлил подробно передать содержание своего договора, но он был отуманен своей любовью, Всеслав же вполне владел рассудком и сразу понял, что представляет собою подобный договор.

— Да что же ты это наделал, княже? — воскликнул он.

— Как что, я тебя не понимаю?

— Киев по этому договору стал верным рабом Византии, и сам ничего не выиграл… Что ты получил взамен того, что дал сам?

— Твою дочь Ирину!

— Что моя дочь! Она мне и люба, и дорога, да родина моя для меня гораздо дороже дочери! И ты будешь держаться этого договора?…

— Как же иначе?… Я поклялся в этом…

— Ты был ослеплен!

— Не тебе меня учить… Еще раз я говорю тебе, что я — князь…

Всеслав только тяжело вздохнул в ответ на это, но ничего не сказал.

«Не князья, не князья», — еще раз подумал он.

На этом разговор прекратился.

Когда Всеслав оставил князей и ушел к себе, много-много дум бродило в его голове.

Он приглядывался к Ирине.

Да, она, эта женщина, несомненно — его дочь. В ней узнавал он черты свои и своей матери. Она походила как вылитая на Зою, но он не знал ее. Его сердце в отношении Ирины молчало. Она была ему как чужая. Да она, это видно, вся предана князю Аскольду… Что она ему, в самом деле? Она вернулась, а Изок там, томится в плену. Нового похода не будет. Это очевидно. Ведь и договор, позорный для славянства договор, заключен. Нет и надежды на то, чтобы, помимо князя, поднять поход. Из скандинавов в Киеве никого не осталось, а славяне за князей. Они не послушаются его, Всеслава, не пойдут за ним, как шли за своими князьями.

Стало быть, нечего и думать о походе…

Кто же тогда выручит из византийского плена Изока?

И тяжело стало на душе Всеслава.

Припомнилось ему прошлое и прежде всего вспомнился Ильмень…

Там княжит славный Рюрик, этот сокол, пред которым все окрест и трепещет, и в восторге преклоняется.

Там Рюрик и Олег, этот храбрец из храбрецов скандинавских, не останавливавшийся ни перед чем, ни перед какой бы ни было опасностью. Он бы не предал своей земли, не испугался бы обыкновенной бури…

Вот у кого просить защиты… Вот кто поможет освободить Изока. Но прежде Византии он должен будет придти сюда. Тогда, нет сомнения, и Аскольд, и Дир погибнут.

Что же!

Погибнут они двое, а не весь народ приднепровский. Договор заключен ими. Не будет их, и Киев будет свободен от договора…

И Изок будет освобожден. Другое дело, если бы он вернулся, ну, что ж тогда?… Тогда еще можно было бы примириться, как ни тяжело, с положением дел, а теперь, теперь — нет…

До утра продумал Всеслав и, чем дальше он думал, тем все более и более укреплялся в своих мыслях.