Бернард Корнуэлл - Враг стрелка Шарпа

– Рядовой Чатсворт, сотрите с лица эту возмутительную ухмылочку. Наследник престола нездоров, а ты, мошенник, скалишься!

– Так точно. Что-нибудь ещё желаете, сэр?

– Нет, Чатсворт. Спасибо, можешь идти.

Дождавшись, пока ординарец затворит за собой дверь, генерал насадил на зубья следующий кусок хлеба и опасливо справился:

– У вас-то с головой всё в порядке, Шарп?

– Думаю, да, сэр.

– Слава Богу, Шарп, слава Богу! Потому как у принца, похоже, нет. Он повадился совать нос в армейские дела, а пэра это бесит.

Нэн умолк. Погрузившись в свои мысли, генерал не замечал, что поднёс хлеб слишком близко к пламени, и тот начал обугливаться. Нэн заговорил:

– Вы слышали о Конгриве?

– Ракетчик?

– В точку. Сэр Уильям Конгрив, изобретатель оригинальной системы ракетного огня и, на беду нашу, любимчик регента.

Нэн уловил, наконец, чад горящего лакомства и спешно выдернул из камина вилку.

– Мы испытываем нехватку в пехоте, артиллерии, кавалерии. Что же нам присылают? Подразделение конных ракетчиков! И всё оттого, что наш тронутый принц считает, будто подобной дребеденью можно выиграть войну! Будьте любезны, Шарп, распорядитесь чаем.

Пока стрелок наполнял чашки, генерал щедро уснастил почерневший хлебец маслом, затем положил сверху толстый пласт ветчины, намазал горчицей.

Взяв предложенную Шарпом чашку, он отхлебнул и прижмурился:

– Чатсворт божественно заваривает чай! Какой-то девице очень повезёт с мужем. Что, горелые сухарики не по вкусу?

Шарп, выбравший себе кусок с подноса, неопределённо кивнул.

– А я вот люблю с дымком.- поделился генерал и без перехода продолжил, – Ракеты, Шарп. Мы имеем отряд ракетчиков на лошадях и приказ свыше дать им возможность проявить себя.

Нэн трепетно откусил бутерброд, прожевал:

– Мы должны проверить их в бою, выяснить непригодность и отправить в Англию, разумеется, без лошадей. Лошади нам и здесь пригодятся. Ясно?

– Вполне, сэр.

– Очень хорошо, Шарп, потому что это и есть ваше задание. Вы принимаете под начало команду капитана Джилиленда и создаёте ему благоприятные условия для всесторонних полевых испытаний его хлопушек. Так гласит приказ. От себя уточню: условия должны быть настолько благоприятными, чтобы доблестным капитаном Джилилендом овладело страстное желание поскорей увидеть родную Англию. Я выражаюсь понятно?

Шарп домазал на хлеб масло и взглянул Нэну в глаза:

– Куда уж понятней. Вы хотите, чтобы ракеты оказались пшиком, сэр.

Тот обиделся:

– Упаси Боже, Шарп! Это не я хочу, чтобы ракеты оказались пшиком. Они и есть пшик, во всяком случае, пока. Уже несколько лет их улучшают, совершенствуют, дорабатывают, а при запуске по-прежнему самое безопасное место – то, куда их нацелили. Да что я вам рассказываю, сами убедитесь!

Шотландец снова вгрызся в сэндвич и пробурчал с набитым ртом:

– Между нами, Шарп, я не против, если бы чёртовы шутихи захватили лягушатники, но, увы, Господь не балует таких грешников, как я, чудесами!

Шарп глотнул чаю. Разговор выходил какой-то странный. Стрелок, естественно, слышал, о ракетах Конгрива, ведь о новом секретном оружии в армии болтали уже лет пять. Но при чём здесь Шарп? И как капитан может командовать другим капитаном? Чепуха какая-то.

Нэн ткнул вилкой в очередной тост:

– Вы сидите и мучаетесь вопросом: у Веллингтона столько офицеров, но выбор он остановил на скромном капитане Шарпе, почему? Так?

– Так, сэр. – согласился стрелок.

– Вы, Шарп, – вызов существующему порядку вещей. Вы не укладываетесь в регламентированную схему бытия, привычную для пэра.

Нэн отложил вилку и стал перебирать бумаги на столике:

– Ага, вот она! – генерал держал искомый документ брезгливо, кончиками пальцев, словно боясь заразиться от него какой-нибудь гадостью. – Кроме пиротехнических излишеств, Его сбрендившее высочество изволило осчастливить нас этим. Очевидно, безумие крайне заразно. Принц – от батюшки, а я – от этой бумажки. Только так можно объяснить то, что я не кинул её в камин вместе с писулькой от Главного капеллана. Читайте, Шарп, но помните: я вас предостерегал!

Он отдал документ Шарпу и вернулся к поджариванию хлеба.

Бумага была плотной и дорогой. В нижнем углу, слева, красовалась большая красная печать. Верх грамоты представлял собой сложное переплетение букв и завитков:

«Мы, Георг Третий, милостию Божией Король Соединённого Королевства Великобритании и Ирландии, Ревнитель Веры»