Валерио Манфреди: Александр Македонский. Сын сновидения

Начальник стражи, понимая, что его вмешательство в данный момент недопустимо, но в то же время осознавая, что промедление с оглашением известия будет еще более непростительным, выпалил одним духом:

— Царь! Весть из дворца: царица родила тебе сына!

Потидейские послы, бледные и истощенные, переглянулись и привстали со своих скамеечек. Антипатр поднялся на ноги и прижал руки к груди, ожидая распоряжения или какого-либо слова от царя.

Филипп осекся на полуслове.

— Ваш город должен выдать нам…— говорил он как раз в этот момент и закончил изменившимся голосом: — Сына.

Послы не поняли и снова переглянулись, на этот раз побледнев от ужаса, но Филипп уже опрокинул свое кресло, оттолкнул начальника стражи и схватил за плечи гонца.

Огонь светильников отбрасывал на его лицо резкие тени, горел в диких глазах.

— Скажи мне, какой он, — велел царь тем же тоном, каким посылал своих воинов на смерть во имя величия Македонии.

Гонец в ужасе осознал, что не сможет удовлетворительно ответить на вопрос, и вспомнил лишь четыре слова, которые было велено передать. Он прокашлялся и громогласно объявил:

— Царь, твой сын — красивый, здоровый и крепкий мальчик.

— Откуда ты знаешь? Ты видел его?

— Я бы ни за что не посмел, государь. Я стоял в коридоре, как мне было велено, с плащом, переметной сумой на плече и оружием. Вышел Никомах и сказал… буквально такие слова: «Отправляйся, скачи к царю, и скажи ему, что у него родился сын. Скажи, что это красивый, здоровый и крепкий мальчик».

— Тебе сказали, похож он на меня?

Чуть замявшись, гонец ответил:

— Этого мне не сказали, но я уверен, что похож.

Филипп повернулся к Антипатру, который подошел обнять его, и в это мгновение гонец вспомнил, что, пока бежал к лестнице, услышал еще кое-что:

— Врач сказал еще, что…

Филипп резко обернулся:

— Что?

— Что царица чувствует себя хорошо, — одним духом закончил вестник.

— Когда это произошло?

— Прошлой ночью, вскоре после захода солнца. Я бросился вниз и поскакал. Я не останавливался ни на минуту, даже чтобы поесть, и только пил из своей фляги, не слезая с коня. Я слезал, лишь чтобы пересесть на другого… Я не видел, сколько было времени.

Филипп хлопнул его по плечу.

— Дайте поесть и выпить этому нашему другу. Всего, что он пожелает. И дайте ему поспать в хорошей постели, за то, что доставил мне лучшую из вестей.

Послы в свою очередь поздравили царя и попытались воспользоваться благоприятным моментом, чтобы завершить переговоры с наибольшей выгодой для себя, но тот заявил:

— Не сейчас, — и ушел в сопровождении своего начальника штаба.

Филипп тут же созвал всех командиров своего войска, велел принести вина и пожелал, чтобы они выпили с ним, а потом приказал:

— Трубите сбор. Хочу, чтобы мое войско построилось в безупречном порядке, как пехота, так и конница. Хочу, чтобы собрались все.

В лагере зазвучали трубы, и люди, уже слегка пьяные или полуголые в шатрах проституток, начали вставать на ноги, облачаться в доспехи, хватать копья и в спешке бросились строиться, поскольку сигнал трубы был равносилен голосу самого царя, кричавшего в ночи.

Филипп уже стоял на возвышении, окруженный своими военачальниками, и, когда все выстроились, самый старый воин, как обычно, выкрикнул:

— Зачем позвал нас, царь? Чего ты хочешь от своих солдат?

Филипп вышел вперед. Он был в парадных доспехах из железа и золота и длинном белоснежном плаще; на ногах сверкали поножи с серебряной чеканкой.

Тишину нарушало лишь фырканье коней и крики ночных зверей, привлеченных огнями лагеря. Полководцы, стоявшие по бокам от государя, видели, что его лицо покраснело, как бывало, когда он сидел у бивака, а глаза горят.

— Македонские мужи! — крикнул царь. — У меня дома, в Пелле, царица родила мне сына. В вашем присутствии я объявляю, что это мой законный наследник, чтобы вы запомнили. Его имя АЛЕКСАНДРОС!

Командиры приказали салютовать оружием, и пехотинцы взметнули вверх сариссы, огромные двенадцатифутовые боевые копья, конники подняли к небу лес дротов, а кони забили копытами и заржали, кусая удила.

Потом все начали ритмично выкрикивать имя царевича:

— Александр! Александр! Александр! — и стучать наконечниками копий по щитам, поднимая шум к самым звездам.

Они думали, что и слава Филиппова сына вместе с их голосами и шумом их оружия взметнется к обиталищу богов среди небесных созвездий.

В это время другой македонский военачальник — Парменион — со своим войском стоял лагерем в горах Иллирии неподалеку от озера Лихнитис, чтобы обезопасить также и этот участок македонской границы. Позже говорили, что в тот самый день, когда было объявлено о рождении у Филиппа сына, царь взял город Потидею и получил известие еще о двух победах: Пармениона над иллирийцами и своей квадриги на Олимпийских состязаниях. Прорицатели объявили, что царственный младенец, рожденный в день трех побед, будет непобедим.