Мария Шиповская - Сокровища Королевского замка

Совещание окончилось, командир утвердил предложенный Станиславом план операции, и теперь Петр провожал приятеля домой. Он несколько раз, казалось, порывался что-то сказать. Но заговорил только на Краковском предместье, когда от ущелья круто спадающей вниз улицы Беднарской их отделяло всего несколько метров.

— Я во многих операциях участвовал, но туда пойти не рискнул бы.

— Но ведь кто-то должен это сделать. Я разбираюсь лучше — значит, я.

— А я, признаться, не рискнул бы!

— Ты просто не умеешь толком фотографировать! — рассмеялся Станислав. — Для будущего архитектора большой недостаток.

— Зато уж стреляю я лучше тебя, — ответил Петр. А через минуту повторил. — Но туда все равно не пошел бы, нет, не пошел.

Они стояли, прислонясь к ограде памятника Мицкевичу. Станислав задумчиво трогал пальцами железную вязь решетки, изогнутой так искусно, словно бы это был лист неизвестного растения. Над ними тихо шелестели деревья с пожухлой желтой и красной листвой, пылавшей в лучах августовского солнца первыми красками теплой и ясной осени, сулившей долгую и суровую зиму. С высокого, скрытого ветвями цоколя поэт задумчиво глядел на суетившуюся у подножия памятника толпу.

Рядом, у трамвайной остановки, расположились продавцы, торговавшие пирожными, конфетами и папиросами собственного изготовления, мимо пробегали мальчишки с пачками газет «Новый Курьер Варшавский».

— Газета, свежая газета! Первоклассная липа всего за десять грошей! — выкрикивали они.

К остановке подошел красный трамвай. Толпа бросилась к нему, люди висели на подножках, ехали верхом на буферах. Но никто не стремился к передней площадке, где висела табличка с надписью: Nur für Deutsche. [1] Только для немцев (нем.). «Номер первый» уехал битком набитый, со всех сторон облепленный людьми. Только передняя площадка и головная часть вагона, предназначенные для немцев, были пусты.

Толпа на остановке ждала. Со стороны Замковой площади подъезжал очередной трамвай, минуту назад он вполз снизу, с улицы Новый Зъязд. Люди бросились к нему, по тотчас же отпрянули, хотя вагон был почти пуст. Оцепенение измученной ожиданием толпы говорило о том, что это трамвай «нулевой» линии, предназначенный исключительно для немцев. Освещенный заходящим солнцем, вагон промелькнул перед глазами Станислава и Петра, как большая, никому не нужная механическая игрушка. На передней площадке неподвижно стоял вожатый, сзади прислонился к дверям кондуктор. В вагоне сидел один-единственный пассажир. Немец в военном мундире. Его изогнутая, наподобие седла, фуражка с высокой тульей четко вырисовывалась на светлом фоне окна, поблескивали знаки отличия на воротнике и на погонах, Железный крест на шее. Офицер брезгливо поглядывал на беспокойную толпу. Рассеянно обвел взглядом дома, пугавшие чернотой выгоревших окон, стены со следами пуль и снарядов, словно меченные оспой, черноглазого оборванного мальчишку, выглянувшего из подворотни.

Со стороны Нового Свята, отчаянно завывая, промчалась закрытая машина гестапо, тотчас свернув на Медовую. Значит, снова кого-то выследили, спешат поймать и отвезти в застенок в аллее Шуха.

На перекрестке Краковского предместья и Медовой, где находился магазин Мейнля и всегда ароматно пахло кофе, появились стайки молодых людей, они смеялись и громко переговаривались, сразу заполонив весь тротуар. Девушки с ярко накрашенными губами несли в руках какие-то свертки. Одна из них напевала: «Vor der Kaserne, vor dem grossen Tor…» [2] Перед казармой, перед большими воротами… (нем.). У парней на рукавах рыжих гимнастерок виднелись красные повязки с черной свастикой на фоне белого круга, а на высоких, торчавших торчком фуражках — череп со скрещенными костями.

Все перед ними расступались. Черноглазый мальчик в лохмотьях, выглянувший из подворотни, хотел было снова спрятаться. Но слишком поздно.

Самый высокий из идущих по тротуару мужчин, шагавший пружинистым шагом спортсмена, почти незаметным движением протянул руку к висевшей у него на поясе кобуре и, почти не глядя, выстрелил. Он даже не остановился. Пошел дальше не оглянувшись, должно быть, был уверен, что маленькая фигурка в лохмотьях упала на тротуар и застыла в неподвижности. Девушки пискливо хохотали, выражая свое удивление. Полицейский в синем мундире остановился возле убитого.