Роберт Линдон: Соколиная охота

Он проследил глазами направление течения реки, посмотрев на восток, где она исчезала в сгущавшейся темноте. Потер кулаками глаза и снова взглянул на крепость, имевшую форму восьмерки. Без сомнения, она принадлежала нормандцам. Возвышающаяся на пригорке цитадель была обнесена собственным частоколом, рядом высился большой замок, а ниже виднелись меньшие по размеру здания. «Неплохое расположение, — подумал франк. — Замок защищен с обеих сторон рекой, а через приток перекинут мост, который удобно оборонять».

Он поднял глаза и увидел еще одну линию обороны, находящуюся на гребне горы в двух милях позади замка. За долгие годы службы он не встречал ничего подобного. Это была стена, которая, прерываясь сторожевыми башнями, тянулась прямо по пересеченной местности, невзирая на естественные преграды. Вероятно, это была оборонительная линия, построенная римлянами для защиты своей самой северной границы от нашествия варваров. В сумеречном свете наступающей ночи угрюмые холмы, виднеющиеся вдали, производили устрашающее впечатление.

Над замком повис расплывающийся клуб дыма. Франку померещились люди, неспешно возвращающиеся в крепость с окрестных полей. Недалеко отсюда вниз по реке располагалась большая деревня, но дома там стояли с провалившимися крышами, а на месте отдаленных хозяйств чернели пожарища. С тех пор как странники пять дней назад переправились через реку Хамбер, они не встретили ни одной обитаемой деревни. Разграбленные и сожженные селения севера были местью нормандцев за вспыхнувшее в Йорке два года назад восстание англосаксов при военной поддержке датчан. В проблесках исчезающего света франк успел заметить, что путь к замку проходит через лес.

Сицилиец с шумом повалился рядом с ним.

— Вы нашли замок?

Франк махнул рукой.

Сицилиец вгляделся в темноту. Искра волнующего ожидания потухла в его глазах, и лицо исказилось в гримасе разочарования.

— Но это всего лишь деревянная крепость.

— А что ты ожидал увидеть? Мраморный дворец с позолоченными шпилями? — Франк поднялся на ноги. — Вставай. Скоро стемнеет, а этой ночью звезд не будет.

Сицилиец продолжал сидеть на земле.

— Не думаю, что нам стоит туда идти.

— Что ты имеешь в виду?

— Это слишком опасно. Мы можем передать документы епископу в Дареме.

Франк стиснул зубы.

— Я целым и невредимым доставил тебя сюда через всю Европу, а теперь, очутившись у цели, ты хочешь, чтобы после всех перенесенных лишений мы повернули назад?

Сицилиец нервно сжимал ладонь в ладони.

— Я не ожидал, что наше путешествие так затянется. Нормандцы практичны в делах наследования. Возможно, они уже не обрадуются нашим новостям.

— Обрадуются или нет, а ночью пойдет снег. Дарем остался позади, до него отсюда день хода. Крепость — наше единственное пристанище.

Внезапно падальщики смолкли. Взметнувшись в суматохе вверх, они сделали круг, а затем, спикировав вниз, направились в сторону леса. Когда их всклокоченные силуэты исчезли, наступила гнетущая тишина.

— Бери, — сказал франк, сунув сицилийцу ломоть хлеба.

Парень удивленно посмотрел на него.

— Я думал, что весь наш провиант закончился.

— У солдата всегда найдется что-нибудь про запас. Ну, бери же.

— А как же вы?

— Я уже съел свою долю.

Сицилиец запихнул кусок хлеба в рот. Франк отошел в сторону, чтобы не слышать возбуждающих аппетит звуков, издаваемых жующим человеком. Повернувшись, он увидел, что юноша тихонько всхлипывает.

— В чем дело?

— Мне так жаль, сэр. Я вам обуза, и от меня одни неприятности.

— Садись на мула, — скомандовал франк и добавил, пресекая возражения сицилийца: — Я пекусь не о твоем комфорте. Просто не хочу провести еще одну ночь, преклонив голову на камень, а не на подушку.

К тому времени, когда они добрались до леса, деревьев уже не было видно. Франк держался за хвост мула, позволив животному самому выбирать путь. Мужчина спотыкался о корни, то и дело проваливался в лужи, затянувшиеся тонким льдом. Снег, которым весь день были чреваты темные тучи, наконец начал сеяться мелкой крупкой. Лицо и руки франка заиндевели.

Он тоже не любил эту страну, ее промозглую погоду, угрюмую покорность жителей, необузданную наглость завоевателей. Накинув на голову капюшон плаща, франк погрузился в дрему. Он увидел себя идущим через фруктовый сад, виноградники, душистые лужайки, гудящие от множества пчел. Вот он вошел в особняк, ступая по прохладному, выложенному плиткой полу, потом в комнату, где в очаге пылают обрезки виноградной лозы. Навстречу ему, отложив в сторону рукоделие, поднимается улыбающаяся жена. Дети бросаются к нему, визжа от восторга, вызванного его чудесным возвращением.