Роберт Линдон: Соколиная охота

Вдруг птицы взвились в небо, охваченные паникой. Людоеды, подняв глаза, застыли в оцепенении, а затем повскакивали на ноги, ахнув от удивления при виде человека, внезапно появившегося на вершине холма. Казалось, он возник из ниоткуда — черный силуэт на фоне мрачного февральского неба, с мечом, сжатым в руке. Один из каннибалов громко закричал, и вся шайка бросилась наутек. Бывшая среди них женщина что-то обронила. Вскрикнув, она хотела было вернуться, но спутник схватил ее за руку. Она продолжала голосить, в нерешительности оглядываясь назад, пока он тащил ее за собой.

Франк смотрел им вслед, его дыхание клубилось паром в морозном воздухе. Затем, вложив меч в ножны, он повел своего костлявого мула к виселице. Даже в обносившихся в странствиях, не совсем чистых одеяниях он производил устрашающее впечатление. Это был высокий человек с глубоко посаженными глазами, потемневшими от солнца и ветра скулами, крупным носом и растрепанными волосами, обрамляющими длинное лицо.

Мул странника фыркнул, когда ворон, застрявший в ребрах мертвеца, наконец вырвался и полетел прочь. Мужчина равнодушно взглянул на обезображенный труп, а затем нахмурился. Впереди него, едва различимый в наступивших сумерках, лежал завернутый в ткань предмет, потерянный женщиной. Привязав мула к виселице, франк подошел к свертку и перевернул его носком сапога. Он вгляделся в сморщенное личико младенца с плотно закрытыми глазами, которому было всего несколько дней от роду. Рот малыша искривился — он был жив.

Путник огляделся по сторонам. Воронье снова стало слетаться на землю. Спрятать ребенка было негде. Как только он покинет вершину холма, птиц станет еще больше. Милосерднее было бы избавить малютку от страданий сейчас же, одним ударом меча. Даже если его мать и возвратится, он наверняка уже будет мертв от голода.

Взгляд странника наткнулся на виселицу. Мгновение поколебавшись, он поднял младенца на руки. По крайней мере младенца хорошо запеленали, оберегая от мороза. Мужчина устало побрел к своему мулу, вытащил из-под седла пустой мешок. Ребенок издал недовольный писк, его губы шевельнулись, изображая сосательное движение. Положив младенца в мешок и сев верхом на мула, он привязал мешок к обрывку веревки, оставшейся на виселице, так чтобы волки не могли достать его. Конечно, это ненадолго задержит птиц, но франк понимал, что мать вернется за малышом, как только он уйдет отсюда.

Горько улыбнувшись, странник сказал:

— От роду неделя, а уже повешен. Если выживешь, может, станешь хорошим человеком.

Птицы вновь переполошились, когда на гребне горы, едва переставляя ноги, появился еще один человек. Он остановился, увидев виселицу.

— Поторапливайся! — крикнул ему франк. — Скоро стемнеет.

Наблюдая за приближением паренька, франк покачал головой.

Сицилиец напоминал ходячее пугало. Еще одна ночь, проведенная без пищи и крова, — и ему, скорее всего, конец, а единственная возможность переночевать в тепле и поесть — идти к людям, вздернувшим этого несчастного англичанина.

Сицилиец застыл на месте с угрюмым выражением черных глаз на мертвенно-бледном лице. Уставившись на обезображенный труп, он, не сдержав отвращения, вскрикнул:

— Кто это сделал?

— Голодающие крестьяне, — ответил франк и взял в руки вожжи. — Они были еще здесь, когда я пришел. Слава Богу, что не ты шел впереди.

Взгляд сицилийца, скользнув по сторонам, остановился на мешке.

— А это что такое?

Франк ничего не ответил.

— Они не могли уйти далеко. Думаю, они где-то притаились, поджидая нас. — Он подстегнул мула. — Так что не отставай, если не хочешь закончить жизнь, варясь в котелке.

От изнеможения парень не мог сдвинуться с места.

— Как я ненавижу эту страну, — пробормотал он так слабо, что сказанное едва можно было прочесть по губам. — Ненавижу!

Тихий писк заставил его отшатнуться в испуге. Он был готов поклясться, что звук исходил из мешка. Беспокойно поискав глазами франка, он увидел его удаляющийся силуэт. Из мешка снова донесся писк. Птицы, опять появившиеся в свинцовом небе, черными пятнами стали медленно опускаться на землю. Одна из них запрыгнула на череп мертвеца и, покосившись в сторону сицилийца, погрузила голову в разодранное тело.

— Постойте! — закричал сицилиец и, пошатываясь, поспешил вдогонку за своим господином. Затем он стал взбираться на зловещую вершину.

Франк торопился, пока совсем не стемнело. Путь пошел под уклон, и стали видны очертания отдаленных холмов. Сделав несколько шагов, он опустился на корточки, всматриваясь в сторону широкой долины. Тьма уже окутала речную равнину, и он, возможно, не заметил бы крепость, если бы та не оказалась совсем недавней постройкой. Свежепобеленные деревянные стены мрачно возвышались в темноте, еще храня на себе следы топора. Крепость располагалась в слиянии двух притоков, один из которых тек с севера, а другой, петляя, спускался с запада.