Эдмон Ладусет: Железная маска

Но Сен-Map опередил их с ответом:

— Монсеньор Людовик в камере номер три. Я хочу жить, и говорю вам правду.

— Ваша искренность столь же очевидна, как и ваш страх, — улыбнулся Фариболь и снова обратился к тюремщикам: — Ведите меня к этой камере.

Мистуфлэ пошел вслед за ним, часто оборачиваясь на Сен-Мара, оставленного под присмотром солдат. Гигант полагал, что его учитель слишком мягко обошелся с негодяем, который был опасен, пока жив.

Монсеньор Людовик поднялся с первыми лучами зари, зажег факелы и огонь в очаге.

Недавно с него сняли столь мучившую его железную маску и заменили ее другой, из черного бархата, которую он мог снимать по ночам.

Этим утром монсеньор Людовик сидел, оперевшись локтями о стол, и, как обычно, думал. 6 своей жене и сыне. Погруженный в свои мысли, он не слышал ни скрипа двери своей камеры, ни шагов двух человек, вошедших в нее. Между тем эти двое приблизились к нему и склонились в глубоких поклонах.

— Сир!

Он вздрогнул, обернулся и, увидев стоящих перед ним людей, провёл ладонью по лицу, словно отгоняя видение. Но видение не исчезло.

— Фариболь! Мистуфлэ! — пробормотал он тогда.

Два друга пали перед ним на колени, и капитан взволнованно произнёс:

— Сир, возблагодарим Господа, открывшего двери темницы и вернувшего вам свободу и счастье. Быть может; скоро Он вернет вам также и королевство ваших предков.

— Свобода! Счастье! — не веря своим ушам, повторяй монсеньор Людовик.

— Сир, — заметил благоразумный Мистуфлэ. -Каждая минута дорога. Надо бежать как можно быстрее.

— Бежать? Так это снова побег?

— Черт возьми, я и сам ничего не понимаю! — воскликнул Фариболь со своей обычной прямотой. — Лучше прочтите это сами.

И он передал узнику пергамент с королевской печатью, прочитав который тот заявил:

— Кажется, я понимаю… Ивонна опять рисковала жизнью ради моего спасения…

— Тысяча чертей! — воскликнул Фариболь» шлепнув по плечу своего друга. — Ты иногда бываешь изрядно туп, Мистуфлэ. Как ты сразу не догадался?

— Вы правы, хозяин, — ответил силач, пряча улыбку.

— Да, друзья мои, — сказал монсеньор Людовик, — нам надо быстрее покинуть эти стены. Одному Богу известно, какой ценой досталась Ивонне моя свобода…

— Людовик XIV при смерти, сир, — как бы невзначай обронил Мистуфлэ.

Узник застыл на пороге.

— Да, сир, — подхватил Фариболь. — И если хотите убедиться в этом сами, вот вам охранная грамота, которая откроет вам двери Версаля. Мы заготовили ее еще давно и ждали подходящего момента.

— А как же вы?

— Я прошу вашего разрешение остаться здесь вместе с Мистуфлэ и немного поуправлять этим исполинским клоповником. Похоже, я начал входить во вкус… Не помешает также немного поболтать о политике с моим предшественником, он с нетерпением ждет моего прихода.

— Как хотите, друзья, но обещайте не делать глупостей.

— Глупостей, сир? Ну что вы! Это был бы слишком дурной пример для моих подчиненных.

Все трое покинули темницу. В коридоре Фариболь приказал ожидавшим его тюремщикам:

— Ступайте в сторожевую башню, я скоро приду.

Охраняя монсеньора Людовика от неприятных сюрпризов, Фариболь и Мистуфлэ спустились с ним во двор и вывели лошадь из конюшни Сен-Мара.

Сын Анны Австрийской вскочил в седло и протянул друзьям руку; те почтительно ее поцеловали, и он ускакал, ни разу не оглянувшись. Когда монсеньор Людовик показал приказ нового коменданта последнему на своем пути часовому и беспрепятственно переехал подъемный мост, Фариболь и Мистуфлэ облегченно вздохнули.

— Уф! — выдохнул капитан, радостно потирая руки. — Все прошло прекрасно!

— Надеюсь, так будет до конца, — заметил осторожный Мистуфлэ.

— До какого еще конца?

— Я хотел сказать, пока мы вновь не увидим того, кого только что проводили.

— Черт возьми! — воскликнул Фариболь, задумавшись над словами Мистуфлэ. — Ты, как всегда, прав, и я уже чувствую знакомый зуд в ногах…

— Тогда поехали, хозяин.

— Высокий пост, коим меня почтили, — высокопарно заговорил Фариболь, — налагает на меня определенные обязанности, и я не могу ими пренебречь… Черт меня побери, если я понимаю, почему меня назначили комендантом… Но раз уж так произошло, и до того, как меня заставят подать в отставку, я бы хотел, чтобы в истории остался след моего пребывания в Бастилии… в качестве коменданта, разумеется.

— Вы правы, хозяин, Сен-Мар…

— Было бы невежливо заставлять его ждать.

Вся радость друзей растаяла, как дым, когда они обнаружили, что Сен-Map исчез. Подкупив тюремщика, он бежал вместе с ним через ворота самой дальней башни, где часовой еще не знал о приезде нового коменданта и злосчастной судьбе старого.