Иван Алексеев - Заморский рубеж

Еще до боя с испанской бригантиной-ловушкой Михась, все свободное время проводивший на мостике и ставший практически своим человеком среди офицеров, видел на лоц-карте точку рандеву, в которую должна была выйти «Принцесса» с захваченной добычей и поджидать там остальную эскадру. Но над океаном уже который день веял лишь слабенький ветерок, и «Принцесса», шедшая только под гротом и двумя кливерами, еле тащилась по невысоким волнам. Михась не мог точно определить, через сколько дней или недель они достигнут цели. А если и достигнут, то будет ли там их поджидать эскадра Дрейка? Поэтому они, как могли, экономили вино и даже ром, от которого и Михась, и Джоана ощущали лишь тошноту и головную боль вместо желанного утоления жажды. (Еще почти сотня лет оставалась до того примечательного события, когда пиратский корабль разобьется о скалистый остров, называемый Сундук мертвеца, и остатки экипажа в количестве пятнадцати человек высадятся на эту скалу, куда волнами закинет несколько бочонков рому. Пираты, не имея пресной воды, будут пить ром и сходить с ума в тщетном ожидании спасения. А затем появится знаменитая песня: «Пятнадцать человек на Сундук мертвеца. Йо-хо-хо, и бутылка рому! Пей, и дьявол доведет до конца…» Но Михась и Джоана, разумеется, никогда об этом не узнают.)

Они поочередно ухаживали за ранеными и стояли у штурвала. Спали тоже по очереди. Неудивительно, что за все время этого мучительного плавания они очень редко бывали вдвоем, и их разговоры касались в основном состояния раненых и способов ухода за ними. И Михась, и Джоана имели навыки врачевания, но у них почти не было необходимых средств. В лесу Михась обязательно нашел бы нужные травы и коренья или зеленую плесень, хорошо заживлявшую даже сильно загноившиеся раны. Но вокруг был один лишь океан, а родной русский лес находился нереально далеко, где-то на краю света.

Сегодня Джоана, которая, как и большинство знатных дам из старинных рыцарских родов, с детства усвоила навыки обработки ран, решилась вскрыть гнойники. Взяв боевой нож Михася, острый, как бритва, она прокалила его лезвие на огне свечи и довольно успешно провела необходимые операции на плече у Тома и на бедре у Джона. Перед этим Михась крепко привязал раненых к койкам. После того как операции были завершены и очищенные раны промыты все тем же ромом, раненые погрузились в глубокое забытье.

Джоана, выждав некоторое время и убедившись, что ее действия возымели успех, покинула спящих матросов и поднялась на ют к Михасю. Тот, обессиленный непрерывным многодневным напряжением, фактически спал стоя у штурвала. Приблизившись, Джоана услышала, как он бормочет во сне ее имя и какие-то слова на непонятном языке.

— Ты звал меня, милый? Я плохо расслышала, что ты сказал.

Михась очнулся, поднял глаза на девушку, с трудом улыбнулся. На его растрескавшихся опухших губах выступили капельки крови.

— Джоана!

Девушка услышала наконец в его голосе, прочла во взгляде то, чего так страстно желала все последние месяцы.

Михась мельком взглянул на компас, оторвал одну руку от штурвала, потянулся к девушке. При этом он покачнулся и с видимым усилием удержался на ногах. Джоана взяла Михася за руку, прижалась лицом к его груди. Время замерло, остановилось. Они долго стояли так, боясь пошевелиться.

Затем Михась еще раз взглянул на компас, осмотрел паруса, обвел глазами горизонт, осторожно высвободил руку из пальцев Джоаны, взял короткий линь и закрепил им штурвальное колесо. Они сели на палубу, прислонившись к резным перилам. Михась осторожно обнял девушку за плечи, приник щекой к ее щеке. Он ощутил ее нежный свежий аромат, и голова его закружилась, сознание поплыло куда-то, закачалось на теплых волнах.

— Джоана, так это была ты!

— Где я была, милый?

— Там, на озере. Это ты являлась мне во сне все эти годы. Это ты помогла нам тогда, на двухсотверст… стомильном переходе!

Джоана ничего не ответила, лишь нежно погладила его по голове.

— Ты любишь меня, Майк?

— Я люблю тебя, Джоана, люблю давно, с тех самых пор, как ты приплыла на челне, почти скрытая туманом…

— Ты увезешь меня в свой лес? Я хочу увидеть то озеро, где я была с тобой.

— Да, родная!

— Только мы вначале разыщем моего отца.

— Да. Мы его обязательно разыщем.

— А твои родители?

— Они погибли.

— Бедный мой!

— У меня есть сестренка, есть друзья, Разик и Желток. Ты их обязательно полюбишь. Они мне как братья. Хотя Желток мне действительно какой-то дальний родственник: то ли троюродный, то ли еще какой, я толком даже и не знаю. У нас, у русских, запутанные названия родственных связей, я их никак не могу запомнить. У вас в языке все хорошо и понятно: brother-in-law, daughter-in-low и так далее, а у нас — шурин, свояк, деверь, золовка — не разберешься! Я даже для дальних родственников специальное обозначение придумал: муж брата жены сестры.