Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1

Франциско, сгорая от любви, спешил к Энрике, которую он должен был встретить в этот час в аллее парка. Он хотел еще раз поговорить с ней, прежде чем она вернется из замка в свою хижину, хотел видеть ее, свою прекрасную, верную Энрику, лучшую из женщин!

Под тенью цветущих, душистых деревьев встретились они.

Сердце Энрики билось так тревожно и вместе с тем так радостно каждый раз, когда она видела его, слышала его шепот и заверения горячей любви к ней. Она упивалась каждым его словом и стремилась к возлюбленному всей душой. Ведь она знает, что он говорит правду, она верит ему, как Евангелию, она не боится за будущность, так как знает, что Франциско останется ей вечно верен и когда-нибудь сделает ее своей женой!

Он проводил ее почти до ворот парка. Теперь ему следует возвратиться в залу, а ей в свою хижину. Еще один поцелуй запечатлел он на ее устах.

— Прощай.

— До свиданья! — раздается в парке. Франциско, услышав чьи-то шаги, спешит к террасе

по аллеям парка, а оттуда в блестящую залу, полную звуков музыки.

Энрика хочет выйти из-под тени кустов и деревьев и поскорее достигнуть ворот; вдруг она слышит шаги возле себя, в кустах… но, впрочем, кому же тут быть так поздно ночью? Она, верно, ошиблась.

— Должно быть, ветка упала! — говорит девушка тихонько сама себе и хочет идти дальше.

Тут какой-то мужчина преграждает ей дорогу. Энрика в испуге отшатывается… ледяной холод пронимает ее — это Жозэ!

Она хочет кричать, позвать Франциско, но ей как будто стянули горло, из кустов же выходит и подходит ближе еще чья-то фигура — отец Франциско.

Дон Жозэ с торжествующим видом стоит перед ней — план его удался как нельзя лучше, даже лучше, чем он смел надеяться.

— Посмотри, батюшка, — говорит он тихо, и его слова глубоко западают в сердце Энрики, — вот любовница моего лицемерного брата, всегда превосходно умевшего вытеснить меня из твоего сердца. Мы подкараулили их, чтоб ты не думал, что я лгу! Смотри сюда, это Энрика, с виду такая невинная служанка.

Дон Мигуэль Серрано был горько поражен этим неожиданным открытием, но самое тяжелое испытание еще предстояло ему впереди от хитрого, расчетливого Жозэ. Негодяй этот, зная самые сокровенные струны сердца своего отца, подготовил ему удар, на действие которого возлагал исполнение всех своих желаний.

— Но чтоб ты все знал о своем любимце и мог принять меры сообразно с тем, — сказал он таким голосом, который заставил вздрогнуть Энрику, напряженно слушавшую, — я, к сожалению, должен сделать тебе еще одно очень странное, совершенно неожиданное признание. Прошу тебя только при этом, батюшка, не забудь, что бессовестный виновник этого не я, а сын твой Франциско!

Жозэ сухо, холодно проговорил последние слова, наслаждаясь видом смотревшей на него со смертельным ужасом девушки.

— Посмотри, что несет тебе Баррадас! — продолжал он, не сводя глаз с Энрики.

Жозэ сделал знак слуге, и тот приблизился. Баррадас держал какой-то завернутый предмет.

У старого дона Мигуэля отнялся язык, он напряженно ждал дальнейших событий.

Тут Энрика взглянула на слугу, на его завернутую ношу и вздрогнула. Страшная мысль, ужасающее подозрение мелькнули у нее в голове… Но возможно ли это? Таким злодеем, таким зверем не мог быть даже Жозэ, а тем более его проклятый Баррадас!

Однако что же могло находиться под покрывалом? Неужели это все-таки ее ребенок, которого похитили из хижины?.. Слабая женщина вдруг почувствовала в себе сверхчеловеческую силу и гордо выпрямилась, она должна действовать, найти выход из ужасного положения.

Твердыми шагами поспешила она навстречу слуге, стремительным движением откинула покрывало — и ужасающий крик, до мозга костей потрясший дона Мигуэля, сорвался с уст ее, а прекрасное лицо побледнело от испуга и скорби.

— Дитя мое… дитя мое! — воскликнула она дрожащим голосом и с силой вырвала свое сокровище у грабителя, подкупленного Жозэ. — Делайте со мной что хотите, убейте меня… измучьте меня… только пожалейте моего ребенка!

Дон Жозэ с торжествующей улыбкой указал на Энрику и дал знак слуге уйти. Его утешала, радовала та мука, которую бедная девушка претерпевала в эту ужасную минуту. И ниоткуда не могла она ждать помощи! Если бы Франциско имел хоть слабое подозрение об искусной мошеннической проделке Жозэ, он в то же мгновение поспешил бы к любимой и поставил на место наглеца, забыв, может быть, что тот — его брат.

— Любовница держит в руках ребенка твоего первенца, — с ледяной холодностью обратился Жозэ к отцу, который в испуге отшатнулся. — Теперь суди сам.