Георг Борн - Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 2

Патеры Маттео и Фульдженчио еще вначале восстания закутались в длинные плащи и бежали через парк. Монахиня Патрочинио последовала их примеру. Благочестивое общество встретилось за высокими стенами улицы Фобурго, предоставив королеву, короля и весь двор их судьбе.

Изабелла была как в лихорадке — адъютанты приходили и уходили, принося известия о ходе боя. Они не решались сказать королеве правду.

Вдруг в комнату вбежал генерал Блазер, командовавший королевскими войсками на Валекасской равнине.

— Наконец-то, — воскликнула Изабелла, спеша к нему навстречу, — с каким известием пришли вы, генерал?

— С хорошим, ваше величество, — мятежники, уже укрепившиеся на равнине, отступают! — задыхаясь от волнения, сообщил ей престарелый военачальник, опускаясь на колено. — Полки Конхи колеблются, через час они обратятся в бегство!

— Благодарю вас, мой верный генерал. Мы вас наградим по-королевски! Но прежде всего мы лишим должностей и чинов и поставим вне закона тех генералов, которые подняли на нас оружие!

Когда генерал Блазер удалился, королева приказала позвать графа Сан-Луиса. Она подошла к письменному столу и собственноручно написала приказ, стоивший жизни многим офицерам. Опасность привела королеву в такое страшное раздражение, что она способна была подписать смертный приговор всему Мадриду.

— Они раскаются, предатели, — шептала она, и лицо ее побледнело от злости, — я уничтожу их, всех, всех! Где мои друзья и защитники, где моя верная стража, которая при всяком удобном случае твердила о своей преданности? Настал час, когда они могут доказать то, что до сих пор было пустыми словами!

Один из адъютантов, задыхаясь, вбежал в комнату.

— Ваше величество, дон Олоцага освобожден, гарнизон государственной тюрьмы перебит, генералы Рос де Олано и Орибе после больших потерь отвели свои полки обратно в казармы!

— А, предатели! — вспыхнув от негодования, воскликнула Изабелла. — Они понесут наказание, как только Мануель и Блазер разобьют бунтовщиков на Валекасской равнине.

Рассерженная королева подошла к окну с подзорной трубой. Она старалась разглядеть действия своих сторонников, но ничего не могла разобрать из-за страшного дыма.

В это время возвратился камергер, посланный за графом Сан-Луисом.

— Ваше величество, все потеряно! Министр-президент бежал, чтобы спастись от гнева народа!

— Бежал? Не может быть! Вас обманули!

— Уже три часа тому назад граф Сан-Луис, переодетый, бежал с де Молинсом.

— Так позвать ко мне Кастро, маркиза де Герона и Доменеха!

— Я уже искал их, ваше величество, — сказал камергер, дрожа от страха и ужаса, — они тоже бежали!

— Неужели нас окончательно предали? — сказала замирающим голосом королева. — Эти презренные люди бросили нас в ту минуту, когда мы более всего в них нуждаемся!

Казалось, Изабелла не знала, что предпринять; она молча стояла в каком-то оцепенении, потом вдруг сказала:

— Попросите сюда мою августейшую мать и герцога Риансареса. Мы хотели бы их видеть около себя.

О своем супруге Изабелла не думала — еще за несколько часов до этого он простился с ней и пошел во дворцовую капеллу. Изабелла знала, на какую помощь могла рассчитывать со стороны ничтожного Франциско де Ассизи и не чувствовала потребности видеть его около себя в час, когда ей угрожала опасность. Ее взгляд упал на ребенка, и глаза королевы наполнились слезами. Девочка, не понимая приближающейся опасности, улыбалась и тянула к ней руки. Изабелла поцеловала маленькую дочь, и ее слезы упали на вытканные золотом кружева белого платьица.

Адъютант явился с горестным известием, что королеву-мать не могли найти во всем дворце и что герцог Риансарес бежал со своими детьми.

— Бежали, все бежали! О, тогда мы окончательно погибли! — простонала, убитая горем, королева. Она вдруг увидела себя покинутой, покинутой теми, которые, как ей казалось, поддерживали ее и желали добра, которых она отличала и награждала, которые клялись ей в искренней любви и преданности.

Сраженная горем, доверчивая королева почувствовала, что лучшие струны ее сердца порвались, что вера в любовь и верность разрушена. Тем временем до ее окон все грознее долетали гневные крики подступавшей толпы. Бой превратился в отвратительную резню, выстрелы раздавались все реже и реже, их заменили неистовые вопли разнузданной черни.

— Смерть министрам! Смерть мошенникам и лицемерам! Долой Марию-Христину!

Смятение и отчаяние овладели окружающими королеву, когда они убедились, что королевские исповедники и монахиня, вместо того, чтобы утешать их, тайно скрылись.