Олександр Скрипник - За золотом Нестора Махна

— А где ты нашел Зиньковского в Одессе: на какой улице, какой номер дома?

— На улице Набережной, 36.

— А что он там делает?

— Он служит на торговом пароходе.

— Ну, говори дальше.

— Зиньковский дал мне письмо, чтобы я отвез Геродоту, и рассказал, как ехать до границы. Я приехал поездом до станции Попелюхи, а оттуда пошел пешком к границе. Ночью я переплыл Днестр и приехал в Бухарест.

— А кто тебе дал лодку? Большевики?

— Я переплыл Днестр без лодки.

— А какой сигнал они тебе дали, чтобы вызывать лодку?

— Никакого сигнала мне никто не давал, я прятался так, чтобы меня не поймали большевики.

— Как же так, — говорит следователь, — ты большевик и от большевиков прятался.

— Я такой большевик, что если бы большевики меня поймали, то сразу бы расстреляли.

— А когда ты оказался в Румынии, к кому ты заходил там возле границы?

— Я ни к кому не заходил.

— Кто у тебя есть из знакомых возле границы в Румынии?

— Никого.

— А куда же ты пошел сразу от границы?

— Я пошел прямо на запад.

— В какое первое село ты зашел?

— Я зашел прямо на станцию Шолданешт.

— Но как ты попал на станцию Шолданешт?

— Я спрашивал у крестьян на поле.

— А ты имел румынские деньги, когда пришел на станцию?

— Нет, я имел 20 долларов.

— А где же ты взял деньги на билет?

— Я поменял доллары у одного еврея.

— А ты еврея того знаешь?

— Нет.

— Говори дальше, как ты ехал до Бухареста.

— Я взял билет и приехал в Бухарест. Мне Запорожченко сказал, чтобы я после приезда передал на словах Геродоту, что весь украинский народ уже готов для восстания против большевиков, не хватает только оружия, чтобы все эмигранты-украинцы формировались в воинские части и просили помощи у других западных держав и были готовы к выступлению в то время, когда начнется повсеместное восстание на Украине.

— А ты вместо того, чтобы это передать Геродоту, сказал ему, чтобы он был большевистским шпионом.

— Нет, я ему передал все то, что вам рассказал. Еще Запорожченко просил передать, чтобы Геродот дал ответ и чтобы связь держал только через Зиньковского.

— Но почему не через него?

— Потому что Запорожченко говорил, что он ведает всем центральным бюро организации левобережной Украины, и если большевики перехватят его связь с заграницей или случится какое-то несчастье, то могут раскрыть всю украинскую организацию.

— И ты говорил об этом с Геродотом?

— Да, я все это передал Геродоту.

— Ну, продолжай.

— Когда я все это передал Геродоту, и письмо от Зиньковского, то он ему написал ответ и просил, чтобы его лучше поинформировали. Я это письмо отвез Зиньковскому. Тот сказал, чтобы я его отвез Запорожченко. Я так и сделал. Когда я отдал письмо Запорожченко, то он сказал, что нужно еще поехать к Геродоту. Через месяц я опять приехал в Бухарест таким же путем и привез письмо от Запорожченко, в котором он предлагал Геродоту приехать в Турцию, чтобы обо всем лично переговорить, потому что пересылать информацию нелегально через границу очень опасно — могут перехватить большевики. А также он просил Геродота, чтобы тот сообщил ему, когда сможет приехать для того, чтобы Запорожченко сообщил ему адрес, куда ехать. Геродот на этот раз ничего не написал, а сказал, чтобы я передал Зиньковскому, что он не будет иметь никакой связи с ним до тех пор, пока он не будет уверен, что такая украинская организация существует.

— А какой-нибудь адрес в Турции Зиньковский давал?

— Нет, только обещал.

— А ты какой дал адрес Геродоту в Константинополе, когда говорил с ним?

— Ни о каком адресе я ему не говорил.

Следователь роется в досаре, находит какую-то бумагу и читает адрес. Потом спрашивает:

— Кто дал этот адрес Геродоту?

Из этого я понял, что никакие мелочи от них не скрыты, что все это рассказал им Геродот.

— Этот адрес был написан в письме к Геродоту, — отвечаю.

— Продолжай дальше, я послушаю.

— С тех пор, как я приехал к Геродоту, я больше не возвращался на Украину, а жил в Плоештах и работал на лесопильной фабрике до 1927 года. В 1927 году, в июле месяце, я приехал в Бухарест, где работал плотником на фабрике Мисара, на кирпичной фабрике Финцеску, потом осенью обратно перешел на фабрику Мисара и работал там до весны 1928 года.

— А на какой улице жил?

— На улице Кривинени, 77.

— А в полиции был записан?

— Да.

— А теперь где твои документы?

— При аресте у меня забрали все документы.

Он находит в досаре все мои документы и пересматривает их.