Гвидо Дикман - Лютер

Когда Мартин двумя днями позже на всем скаку подъехал к городскому рву и миновал настежь распахнутые ворота Виттенберга, в лицо ему пахнуло запахом гари. Где-то поблизости лютовал огонь, но пожарный колокол молчал. Оба стражника, стоявшие у деревянного моста, хмуро отмахнулись от него, не отвечая ни на какие вопросы. Они не узнали его, потому что на нем по-прежнему была охотничья куртка и высокие сапоги — наряд, в котором он несколько дней назад покинул Вартбург.

Приблизившись к стенам церкви, на воротах которой он пять лет назад вывесил свои тезисы, Мартин обмер от ужаса. Портал церкви был объят пламенем. Густой белый дым стлался над площадью. Кругом виднелись обугленные бревна, глиняные черепки и осколки цветных витражей. Как он и опасался, город был охвачен мятежом. Отовсюду на площадь стекались мужчины и женщины, вооруженные вилами и дубинами. Их дикие выкрики сотрясали морозный воздух. Разъяренные люди бросали зажженные факелы в разбитые окна церкви и в статуи, что возвышались по обеим сторонам портала. Из ворот замка выбежали стражники с алебардами и мечами, но они почему-то не приближались к разбушевавшейся толпе. Похоже, их задачей было только не пускать бунтовщиков во двор замка. Слуги бургомистра тащили в деревянных ведрах воду, но к церкви их не подпустили. Они были еще далеко от горящего портала, когда какие-то оборванцы выхватили ведра у них из рук и с издевательским хохотом вылили воду на землю.

Мартин посмотрел на круглые арки галереи и парадную лестницу замка, но там не видно было никакого движения. Еще в пути он узнал, что курфюрст болен, а его советники, судя по всему, решили не замечать происходящего. Но где же все-таки был Спалатин?

«Смерть сторонникам Папы! — закричал кто-то совсем рядом с ним. — Будь проклята Римская Церковь!» Человек грозил кулаком храму, колокольня которого была уже окутана клубами дыма. Ощутив на себе недоуменный взгляд Мартина, человек вопросительно прищурился и наморщил лоб, как будто что-то припоминая, но Мартин быстро отвернулся. Он был совершенно измучен и не хотел связываться с кровожадными фанатиками. С окаменевшим лицом он вел за собой лошадь, пробираясь вперед в озверевшей толпе. Его тревога возросла, когда перед домом придворного художника Кранаха он увидел благопристойно одетых людей — незнакомых ему пожилых мужчин, а также женщин под вуалями, — которые, пританцовывая, с горящими глазами пели церковный хорал. Люди, стоявшие рядом с Мартином, падали на колени, простирали к ним руки и в самозабвении кричали: «Вот они, суконщики! Дорогу пророкам из Цвиккау!» Мартин вместе с лошадью прижался к стене. Он уже однажды видел подобную сцену, много лет назад, когда совершал паломничество в Рим. Тогда покойный ныне папа Юлий и его вооруженная свита, безо всяких песнопений, проскакав мимо на лошадях, нагнали на толпу страху. Они опрокидывали лотки торговцев на Пьяцца дель Пополо и беспощадно втаптывали в грязь все, что встречали на своем пути. И эта процессия призраков произвела на Мартина не менее гнетущее впечатление, чем то, что он видел в юности в Риме. О так называемых суконщиках из Цвиккау Спалатин сообщил ему еще в Вартбурге. Они утверждали, что им являются особые видения и провозглашали близкий конец света.

Мартин поспешил дальше, ведя лошадь под уздцы. Едкий дым, распространявшийся от горевшей церкви, преследовал его, как дьявольское наваждение. Он понял, что тогда, в Вартбурге, ему не удалось навсегда отогнать от себя черта. Нечистый отступил лишь на время, чтобы собраться с силами. Но теперь он снова здесь и готов вновь вступить с Мартином в смертельную схватку. Слезы отчаяния навернулись Мартину на глаза. Он решил отправиться в университет, чтобы призвать на помощь Меланхтона, а если там никого не окажется, то в монастырь. Надо было немедленно покончить с этим безумием.

Но на углу ратушной площади ему вновь пришлось остановиться. Женщина, которая безмолвно наблюдала за процессией суконщиков с балкона своего дома, громко вскрикнула и горестно всплеснула руками. Потом она закричала: «Вы только посмотрите, они ведут пойманных монахов!»

Мартин обернулся и увидел, что за телегой, запряженной лошадью, волокут шестерых связанных веревкой монахов. От столь ужасающего зрелища у Мартина перехватило дыхание. Он хорошо знал каждого из них. Впереди шел брат Северин, семидесятилетний францисканский священник, которого всего несколько лет назад перевели в Виттенберг, чтобы он спокойно провел здесь остаток дней своих. Он почти не в состоянии был передвигать ноги, его стоптанные сандалии скользили по грязи. За ним шел приор его монастыря, хмурый монах, тщетно пытавшийся не наступать на черепки и нечистоты. Троих братьев в черных рясах августинцев Мартин знал не очень хорошо. Они были моложе и сильнее прочих, но совершенно запуганы. И последним шел брат Ульрих!