Понсон дю Террайль - Красотка-еврейка

Действительно, через четверть часа горожанин, молодая женщина и их слуга садились на лошадей, чтобы отправиться в путь. Горожанин рассыпался в выражениях благодарности и клялся, что никогда не забудет услуги, оказанной ему молодыми людьми. Но когда Генрих предложил ему проводить его до ближайшего города, горожанин ничего не ответил и поспешил уехать.

— Так-с, — пробормотал принц, — теперь я знаю: это — ее муж!

— Который очень ревнив! — добавил Ноэ.

Через три дня после этого приключения Генрих Наваррский и его спутник проходили по мосту Святого Михаила в Париже. Подобно всем парижским мостам того времени, мост Святого Михаила был сплошь усеян лавочками, вывески которых заманчиво говорили о всяких прелестях. Но одна из этих вывесок обратила особенное внимание наших путешественников. Она гла сила: «Рене, прозванный Флорентийцем, тосканский дворянин и парфюмер ее величества королевы Екатерины Медичи».

— Как вы думаете, Анри, — сказал Ноэ, — не заглянуть ли нам в эту лавочку? О, не делайте таких удивленных глаз! Во-первых, интересно узнать, вернулся ли итальянец из своего неудачного путешествия, а во-вторых, о мазях и притираниях Рене говорят столько чудес, что я охотно оставлю у него на прилавке золотую монетку!

В лавке, куда они вошли, их встретил юноша лет шестнадцати очень странного вида. Он поражал какой-то бесцветностью, хрупкостью, таинственной грустью.

— Чем могу служить вашей чести? — вежливо спросил он.

— Мы хотим купить кое-что, а кстати и поздороваться с мессиром Рене, — ответил Ноэ.

— А, так вы его знаете? — вздрогнув, спросил приказчик.

— Господи, да мы его лучшие друзья! — ответил Генрих.

— К сожалению, мессира нет дома.

— Он, верно, в Лувре?

— Нет, мессир Рене отправился в деловую поездку.

— А когда его ждут?

— Да мы его ждем уже третий день, и синьорина Паола, его дочь, уже начинает сильно беспокоиться.

Не успел приказчик договорить последнюю фразу, как дверь в глубине лавки открылась и на пороге показалась сама синьорина Паола, дочь Рене Флорентийца.

Это была жгучая красавица, мимо которой нельзя было пройти, не заметив ее. Но ее красота, если и могла увлечь, все-таки производила неприятное, мрачное впечатление: уж слишком много дикой энергии, решительности, вызова было во всей ее фигуре, а лицо, сильно напоминавшее лицо Рене, говорило о жестокости и необузданности. В манерах Паолы тоже было много надменности и честолюбия. Да, честолюбие было не последней чертой в характере прекрасной Паолы. С детства она мечтала о том, что благодаря влиятельному положению отца будет в состоянии сделать хорошую партию и играть выдающуюся роль при дворе. Но по непонятному ей капризу Рене и слышать не хотел о каких-либо брачных проектах и всеми силами изолировал дочь от возможных встреч и разговоров с придворными щеголями. Девушка скучала, томилась, но воля отца была непреклонной, и в присутствии самого Рене Паола никогда не смела переступить порог лавочки, если там был какой-нибудь покупатель. Отсутствие отца придало ей смелости — вот почему она вышла к нашим героям. Впечатление, произведенное Паолой и Ноэ друг на друга, было обоюдно выгодным. Ноэ подумал, что девушка красива на редкость, а Паола решила, что Ноэ удивительно шикарный кавалер. Поэтому она слегка покраснела, когда Ноэ учтиво обратился к ней со следующими словами:

— Красавица, примите привет от провинциальных дворян, которые впервые попали в Париж и с первых шагов встречают в вашем лице такого ангела небесного!

— По вашим манерам не скажешь, что вы из провинции, — ответила Паола, вспыхнув от удовольствия. — Но если вы в первый раз приехали в Париж, то откуда вы знаете моего отца, как вы только что упомянули?

— Мы познакомились с ним на дороге между Блуа и Орлеаном, — ответил Ноэ.

Юный Амори не привык терять время даром, а потому тут же принялся ковать железо, пока оно горячо, и, в то время как Генрих выбирал духи и притирания, успел шепнуть девушке, что она рождена не для лавочки, а для придворного блеска, что ее красота могла бы соблазнить даже святого, и многое другое в том же изысканном роде.

Он долго пролюбезничал бы с красавицей итальянкой, если бы Генрих не окрикнул его:

— Ну, Ноэ, я купил все, что нужно. Пойдем?

— Прекрасная! — сказал Ноэ. — Соблаговолите передать вашему батюшке мой нижайший привет!

— С удовольствием, мессир, — ответила девушка. — А могу ли я узнать ваше имя?