Уильям Дитрих - Мятежная дочь Рима

— Гальба говорил мне, что поклоняется только своему мечу.

— Довольно! Довольно, я сказал! Начинай, Секст!

Секст послушно повернулся к ним лицом.

— Возьми ее за руку.

Валерия спрятала руку за спину.

— Не обращай внимания, Секст! Делай, что тебе велено!

— Но почему она отказывается дать тебе свою руку, господин? — удивился солдат.

Гальба, выругавшись сквозь зубы, схватил руку Валерии и потряс ею перед носом Секста.

— Видел это?! А теперь начинай!

Солдат набрал полную грудь воздуха.

— Хорошо, командир. Итак… тебя, Марс, призываю в свидетели…

Больше он не успел ничего сказать. Внезапно что-то тяжелое и большое пролетело через дверь и ударилось о массивный обеденный стол с таким грохотом, что участники свадебной церемонии испуганно подпрыгнули. Опомнившись от удивления, все уставились на стол, на котором что-то тускло поблескивало.

— Взгляните! — сдавленно ахнул Секст. — Это ж он и есть… бог Гальбы!

На столе лежал боевой меч Гальбы. Это был он, в этом не было ни малейшего сомнения — все сразу же узнали и матово поблескивающую на свету массивную рукоять, сделанную, как говорили, из кости убитого Гальбой врага, и золотую насечку на ней, и зазубренное лезвие, на котором недавнее сражение оставило несколько свежих отметин. Из чувства благопристойности, а может, из уважения к собственной свадьбе Гальба снял меч вместе с ножнами и перевязью и оставил все у входа в дом. И вот он лежит перед ними на столе, словно вызов, брошенный кем-то лично ему, Гальбе!

Следом за мечом на пороге комнаты появился центурион Фалько. Как и Гальба, он был в доспехах, его собственный меч висел, как ему и положено, у бедра.

Все застыли, словно пригвожденные к месту.

— В чем дело, Фалько? — рявкнул Гальба. Как ни странно, но, похоже, такого развития событий он не ожидал и сейчас явно растерялся. — Разве ты не заметил, что попал на свадьбу?

— Возможно, тебе очень скоро потребуется твой меч, трибун. Арден Каратак бежал.

Ахнув, Валерия резким рывком выдернула у Гальбы свою руку.

— Бежал?! Когда?!

— Только что. Сейчас он стоит у дверей… говорит, что хочет убить тебя.

— Что?! Как он сюда попал?

— Это я привел его сюда.

Гальба, как видно, начал понемногу понимать, что происходит.

Лицо его потемнело, как грозовая туча.

— Стало быть, ты предал меня, Фалько.

— Если кто-то из нас двоих предатель, так это ты, Гальба Брассидиас! Ты, который позволил, чтобы цвет петрианской кавалерии был уничтожен у стен Адрианова вала вместе с его командиром! Ты, который плел за его спиной заговор с целью похитить его жену! Ты, который убил моего раба Одо, свалив вину на другого, невинного человека, а потом послал его на смерть, дабы и она могла послужить твоим гнусным планам! И если Каратаку не удастся тебя убить, тогда это сделаю я.

— Ты сошел с ума? Разве ты забыл, что твоего раба Одо убил тот жалкий шут Клодий? При чем тут я?!

— Но если так… если ты говоришь правду, тогда почему вот это, Гальба, оказалось во рту моего раба?

Размахнувшись, Фалько снова швырнул что-то на стол — какой-то маленький и блестящий предмет. Ударившись о стол, он завертелся волчком. Все, затаив дыхание, ждали, когда он остановится, чтобы увидеть, что это такое. И дружно ахнули — на столе лежало грубое массивное золотое кольцо с кроваво-красным рубином.

Трибун растерянно моргнул. Снова кольцо, суеверно подумал он, — словно лишнее напоминание о том, другом, кольце, украв которое он превратил Валерию в предательницу.

— Я видел собственными глазами, как ты отрубил человеку палец, чтобы снять с него вот этот самый перстень. Это случилось сразу же после стычки, когда мы устроили на скоттов засаду, чтобы помочь Като Кунедде, — продолжал Фалько. — Ты надел его на цепь вместе с остальными. А вот после свадьбы я его что-то не видел. Так как же он все-таки попал к убитому Одо? И как он вообще мог сорваться с цепи — единственный среди всех?

Гальба, проглотив вставший в горле комок, на какое-то мгновение отвел глаза в сторону. И в тот же самый миг Валерия и Секст, не сговариваясь, шарахнулись от него, как от зачумленного. В мгновение ока Гальба остался совершенно один.

— Это ведь твой перстень, не так ли? Один из тех, что болтаются у тебя на поясе. Выходит, Одо даже из могилы назвал нам имя своего убийцы.

— Клянусь богами, я выпущу тебе кишки! — хрипло прорычал Гальба. — Ты еще будешь валяться у меня в ногах, умоляя простить тебя и забыть обиду. А я… я заставлю своего коня топтать твой труп! А потом возьму себе эту шлюху!