Уильям Дитрих: Мятежная дочь Рима

Да, похоже, этот Каратак сильнее его, с бессильной яростью подумал Гальба.

— Ты начинаешь меня утомлять, ублюдок! Еще немного, и тебе конец! — прорычал он, словно надеясь, что эта угроза заставит его врага испугаться. Однако к несчастью для него, все было наоборот.

Спиной фракиец уже терся о стены прихожей. Он вдруг почувствовал себя зверем, которого безжалостный охотник загнал в ловушку, и впервые за все время, пока длилась схватка, в темных глазах трибуна мелькнул страх. Во всем этом есть что-то странное… неестественное, промелькнуло у него в голове, точнее, в том человеке, что стоит сейчас против него с высоко поднятым мечом… с такой яростью, с такой безжалостной силой ему еще не доводилось встречаться. Неужто и впрямь боги, в существование которых он всегда отказывался верить, встали на сторону кельта? Что происходит? Неужели проклятый Арден смог каким-то неведомым способом привлечь их на свою сторону? А что, если ему взялся заодно помогать и тот странный бог, чье благословение призывала на голову его врага эта старая корова Савия?!

Словно ледяной порыв ветра пронесся по комнате. Все вдруг разом почувствовали приближение чего-то ужасного…

Арден снова взмахнул мечом. И в этот момент Гальба стремительным движением упал на колено, рискнув потерять равновесие в надежде застать своего врага врасплох. Острие кельтского меча с пронзительным скрежетом оцарапало каменную стену и задрожало, отскочивший кусочек отлетел назад, едва не задев Ардену щеку. В воздухе запахло паленым. Гальба ударился коленом о доски пола, но, даже падая, успел-таки сделать ответный выпад, и острие его спаты задело бедро противника. Лезвие проникло в плоть почти на дюйм, спасло Ардена лишь то, что он успел в последнюю минуту отшатнуться назад. Однако нога его подвернулась, и он тяжело рухнул навзничь.

Этого было достаточно!

Миг, и Гальба, извернувшись с кошачьей ловкостью, вскочил на ноги и кинулся к своему поверженному врагу. Лезвие его меча вспыхнуло, когда он занес его над головой, готовясь нанести последний, решающий удар и разрубить Ардена надвое. Что-то свистнуло, и спата описал в воздухе сверкающую дугу. Однако в самый последний момент Арден, собрав оставшиеся силы, откатился в сторону, и смертоносное лезвие, пройдя на волосок от его головы, с размаху воткнулось в деревянный пол и намертво завязло в нем. Рукоятка спаты задрожала, словно в бессильной ярости.

Похоже, он совершил непростительную ошибку, решившись скрестить оружие с верховным вождем скоттов, с какой-то усталой безнадежностью подумал внезапно Гальба. А мгновением позже длинный кельтский меч варвара сверкнул в полумраке, описав горизонтальную дугу, и словно гигантским серпом скосил фракийца, подрезав ему лодыжки.

Взревев от ярости, Гальба рухнул, царапая ногтями рукоятку своего меча.

Последним усилием воли ему удалось-таки вырвать его из пола, но лезвие обломилось, оставив в его пальцах лишь рукоятку с коротким, не более ладони, обломком зазубренного металла.

Из груди обоих противников одновременно вырвалось рычание — оба сейчас были одинаково беспомощны, оба распростерлись на полу. Гальба, закусив губу, рванулся к варвару, намереваясь вонзить обломок меча ему в горло прежде, чем кельт, опомнившись, успеет вскочить на ноги.

Однако он просчитался: меч его замер всего в нескольких дюймах от шеи варвара, не причинив тому никакого вреда — Гальба нанес удар, не рассчитав, совсем забыв о том, что в его руке теперь лишь жалкий обломок меча. Но даже этого короткого удара оказалось достаточно, чтобы у него подломились ноги и он завыл от нестерпимой боли. Скосив глаза, Гальба заметил кровь, обагрившую его искалеченные лодыжки.

— Клянусь кишками Плутона…

Проклятие, сорвавшееся с его губ, оборвалось, словно перерезанное надвое ударом меча. Собственно говоря, так оно и было — длинный меч Ардена свистнул в воздухе и с размаху врубился в тело фракийца между головой и шеей, разрубив ему плечо и грудь, кольчужные доспехи с отвратительным скрежетом разошлись в разные стороны, и хлынула кровь — так меч дровосека разрубает ствол исполинского дерева. Могучее тело старшего трибуна вздрогнуло, сила, с которой был нанесен удар, заставила его содрогнуться до самых кончиков пальцев, словно давая ему понять, что и он тоже смертен. Пальцы его разжались, и обломок меча со звоном покатился по полу.

Арден сильным рывком вырвал из поникшего тела окровавленное лезвие. Грудь его тяжело вздымались, обагренные кровью руки все еще слегка дрожали.