Джерри Старк - Пять писем к Сяо Хэ

— Не прикидывайся. От этого еще никто не умирал. Посмотри сюда, — я безуспешно попытался приподнять отяжелевшую голову. Дракон намотал мои растрепавшиеся многострадальные волосы на кулак, вынудив сдавленно взвыть и поспешно сесть. Наклонился, так что наши лица оказались совсем рядом, и, чуть пришептывая, негромко проговорил: — Вздумаешь удрать — разыщу. Вздумаешь провести меня — пожалеешь. Сделаешь, что велено… — он многозначительно щелкнул языком, — я позабочусь о тебе. Не разочаровывай меня, Юйхуань. Ты ведь сообразительный молодой человек, заслуживающий своего кусочка счастья. Я могу подарить его тебе. Но поспеши, потому что я терпеть не могу ждать, — Цзян быстро и больно укусил меня за кромку уха, повернулся и ушел. Только снег поскрипывал под тяжелыми шагами.

Равнодушная слива роняла огненно-алые лепестки, а я чувствовал себя самым несчастным человеком во всей Империи. Не помню в точности, как добрался из садов до дома.

С полночи я просидел рядом с раскаленной жаровней, дрожа и кутаясь в самые теплые из одеял, какие только сумел отыскать. Чем бы я не полоскал рот, я не мог избавиться от вяжущего, кислого привкуса семени Таящегося Дракона. Сколько бы кусков угля не запихивал в бронзовую жаровню, проникший в самую сердцевину моих костей холод не желал уходить. Я боялся, моя милая Сяо, никогда прежде я так не боялся. Только теперь я осознал ничтожность и пустоту моих надежд. То, как мало я значил в этом мире. Цзян Лун мог запросто убить меня и бросить остывать под облетающей сливой. Никто не сказал бы ему ни слова. Что я мог противопоставить ему? Ничего. Если я решусь на побег, слуги Дракона отыщут меня в самом дальнем и глухом уголке страны. Смерть тогда покажется мне истинным даром Небес. Господин Цзян не прощает тех, кто помешал его планам.

Дрожащими пальцами я перебирал подвернувшиеся под руку четки. Размышляя о том, достанет ли мне смелости подвести черту под своей жизнью. Умереть — вот надежнейший способ выскользнуть из безжалостных когтей Дракона. Напишу письмо с изложением своих злоключений, отправлю кому-нибудь из дворцовых законников. Досадно покидать жизнь, толком не изведав ее вкуса — но лучше нежные объятия тьмы, чем жизнь в постоянном страхе. Я не справлюсь. Я не в силах исполнить то, что приказал Цзян Лун. Готов поспорить, он сам метит на место будущего супруга госпожи Фэй — с его-то знатным происхождением и древностью рода. Чэн Ляна сошлют в отдаленный северный гарнизон, где его очень скоро прикончат в очередной стычке с кочевниками. Дракон получит свое… и, может, вознаградит меня за верную службу. Правом ублажать его всякий раз, когда того пожелает левая пятка драгоценнорожденного Луна.

Лучше умереть. Да, будет намного лучше умереть.

С этой мыслью я и задремал, свернувшись подле жаровни, как старый бродячий пес.

Я проспал до позднего утра. День не принес облегчения — я словно пребывал в облаке серого, вязкого тумана, в котором бесследно тонули чувства и мысли. Я не мог здраво соображать, не хотел никуда идти или заниматься чем-либо. Нет, прекрасная Сяо, я не испытывал страха, как в прошлый раз — только глухую тоску, тяжелую, словно колодка каторжника. Я волочил ее на себе, незримую каньгу, пригибающую шею и плечи к земле.

В расстройстве чувств и мыслей я притащился в особняк господина Хоу — не мог оставаться в пустом доме наедине с собой. Нынче там собралось пестрое сборище. Прежде я бы не преминул блеснуть перед гостями остроумием и талантом. Сейчас же забился в дальний угол, за ширмы, сознавая — пройдет несколько седмиц, умрет и возродится луна, растает снег, эти люди вновь соберутся здесь. Будут пить вино, смотреть на танцовщиц и акробатов, шутить, сочинять стихи и плести изысканную сеть интриг. Но меня не будет среди них. Меня вообще не будет на земле. Останется только строчка в перечне дворцового персонала, да и ту спустя малое время вычеркнут, как вычеркивают неудавшуюся стихотворную строфу.

Из упоения смертоносной чашей горя меня вывело знакомое имя. Беседовали поблизости от меня, какие-то слова заглушала музыка и перезвон колокольчиков в руках плясуний. Незримые собеседники по ту стороны ширмы, расписанной утками-мандаринками и лотосами, вполголоса обсуждали Таящегося Дракона и военачальника Чэн Ляна — и я навострил уши.

Искусство подслушивать и слово в слово запоминать чужие разговоры, вне всякого сомнения, является для придворного важнейшим из умений. Я затаил дыхание, жадно впитывая сведения, как пересохшая в засуху земля принимает первые капли дождя. Судьба что, решила побаловать меня напоследок?