Джеймс Купер - Том 3. Последний из могикан, или Повесть о 1757 годе

— Прощение? — подхватил свирепый гурон, не поняв в своем исступлении слов Коры.— Память индейца длиннее, чем руки бледнолицых, а милосердия у него еще меньше, чем у них справедливости! Отвечай, посылать мне Золотоволосую к отцу или нет? Последуешь ты за Магуа к Великим озерам, чтобы носить ему воду и кормить его маисом?

Не в силах побороть отвращения, Кора сделала ему знак уйти.

— Оставь меня! — молвила она таким проникновенным голосом, что на мгновение смирила даже беспощадного дикаря.— Ты отравляешь горечью мои молитвы и встаешь между мной и небом.

Однако впечатление, которое тон ее произвел на индейца, вскоре рассеялось, и Магуа, насмешливо указав пальцем на Алису, продолжал:

— Смотри! Дитя плачет! Ей рано умирать! Отошлем ее к Манроу — пусть она расчесывает старику седые волосы и поддерживает в нем жизнь.

Не сумев побороть желания взглянуть на сестру, Кора встретила умоляющий взгляд Алисы, красноречиво говоривший, как ей хочется жить.

— Что он говорит, милая Кора? — прозвучал ее дрожащий голосок.— Он, кажется, сказал, что отошлет меня к отцу?

С минуту старшая сестра смотрела на младшую, и по лицу ее было видно, как ожесточенно борются в ней противоречивые чувства. Наконец она заговорила, и в голосе ее, утратившем прежнюю твердость и спокойствие, зазвучала почти материнская нежность.

— Алиса,—сказала она,— гурон предлагает нам с тобой жизнь... Нет, более того, он предлагает освободить Дункана, нашего бесценного Дункана... отправить вас с ним к друзьям... к нашему осиротевшему, убитому горем отцу, если только я подавлю в себе мятежную, упрямую гордость и соглашусь...

Тут голос ее внезапно пресекся, и она, стиснув руки, устремила взор к небу, словно в отчаянии своем искала совета у мудрости, не знающей предела.

— Договаривай, Кора! — вскричала Алиса.— На что ты должна согласиться? Ах, если бы такое предложение сделали мне! Спасти тебя, утешить нашего старого отца, освободить Дункана!.. С какой радостью я умерла бы ради этого!

— Умереть! — повторила Кора уже более спокойно и твердо.— Умереть нетрудно. Он требует от меня не такой малости. Он хочет...— продолжала она, невольно понижая голос при мысли об унизительном предложении дикаря,— он хочет, чтобы я последовала за ним в леса, в поселение гуронов и осталась там. Одним словом, он хочет, чтобы я сделалась его женой. Говори же, Алиса, дитя мое, сестричка моя родная! И вы тоже говорите, мистер Хейуорд! Наставьте советом мой слабый разум. Стоит ли жизнь подобной жертвы? Согласна ли ты, Алиса, получить ее из моих рук такой ценой? А вы, Дункан? Говорите, руководите мной, распорядитесь вдвоем моей судьбою, потому что я всецело принадлежу вам!

— Согласен ли я? — взорвался негодующий и потрясенный Хейуорд.— Кора! Кора! Вы смеетесь над нашим несчастьем! Не упоминайте больше об этом гнусном выборе: одна мысль о нем страшнее тысячи смертей!

— Я знала, что вы ответите именно так! — воскликнула Кора, и на щеках ее заиграл румянец, а в темных глазах ярко вспыхнула искра глубокого, скрытого чувства.— Но что скажет моя Алиса? Ради нее я безропотно подчинюсь чему угодно.

Хейуорд и Кора, напрягшись до боли, с глубочайшим вниманием ждали, что скажет Алиса, но в ответ не раздалось ни слова. Выслушав сестру, девушка вся как бы сжалась. Ее хрупкая, изящная фигурка поникла, руки бессильно упали, пальцы судорожно подергивались, голова опустилась на грудь; девушка словно повисла на дереве,— законченное воплощение поруганной женственности,— безжизненная и в то же время глубоко страдающая. Однако через несколько секунд она шевельнулась и медленно покачала головой, как бы выражая искреннее, неудержимое возмущение; краска девичьего стыда залила ее нежное лицо, глаза зажглись негодованием, и она нашла в себе силы пролепетать:

— Нет, нет, лучше умереть вместе, как жили!

— Вот и умирай! — заревел Магуа, яростно метнув томагавк в беззащитную девушку и заскрежетав зубами от необузданного гнева, в который его привела такая неожиданная твердость той, кого он считал самой слабой и робкой среди своих жертв. Топор просвистел в воздухе перед лицом Хейуорда, срезал несколько золотистых локонов Алисы и задрожал в стволе дерева над ее головой. Это зрелище довело Дункана до исступления. Собрав все силы, он разорвал путы и бросился на другого дикаря, который, громко вопя, целился в девушку, чтобы нанести ей более меткий удар. Они сцепились и рухнули наземь. Хейуорд не сумел как следует ухватить полуголого противника, и тот, выскользнув из рук майора, привстал, уперся коленом в грудь молодого человека и всем своим огромным весом прижал его к земле. Дункан уже увидел сверкнувший в воздухе нож, как вдруг у него над ухом что-то просвистело, и вслед за этим, а вернее, одновременно с этим, раздался грохот выстрела. Хейуорд почувствовал, что с груди его свалился придавивший ее груз, и увидел, как свирепость на лице его противника сменилась тупым ужасом, а еще через секунду индеец мертвым свалился рядом с ним на опавшие сухие листья.